Документ передан в редакцию членом комитета Совета Федерации РФ по международным делам Ольгой Тимофеевой.
Запрос министру МВД о предоставлении криминогенной статистики преступлений в семьях сенатор направила после того, как «впечатлилась» цифрами, озвученными руководителем Центра «Насилию.нет», сотрудницей работающего на иностранные гранты НКО Анной Ривиной.
Выступая в мае 2019 года на одном из тематических мероприятий, Ривина заявила, что в России за год в семье от рук мужей погибает 14 000 женщин. При этом докладчица не смогла привести источник этой шокирующей информации. Однако Ривина выступает за скорейшее законодательное внедрение в России норм «профилактики семейно–бытового насилия» (СБН). Иными словами, за криминализацию этой сферы.
Участники «флешмоба» по продвижению закона о СБН сообщают уже о 14 тыс. убитых в день (т.е. 5 млн. 110 тыс. в год!).
Однако, согласно документу МВД, количество тяжких и особо тяжких преступлений в сфере семейно-бытовых отношений меньше 4000 (в 2016 г. — 3851, в 2017 г. — 3417, в 2018 г. — 3260). При этом подчеркивается, что речь здесь идет об общем числе особо тяжких преступлений с применением насилия в семье, а не только убийств и не только женщин.
В то же время имеются открытые данные другого источника — Росстата, согласно которым от всех преступлений (не только в семье) в год погибает 8−9 тыс. женщин. Что также не укладывается в «статистику» антисемейного лобби о «четырнадцати тысячах женщин, убитых в год мужьями».
Понять, как реально обстоят дела с убийствами женщин в семье, можно из той же статистики ГИАЦ МВД за 2015 год, обнародованной ранее. Так, в 2015 году в семье насильственной смертью погибло 304 женщины.
Таким образом, за три последних года в России число тяжких и особо тяжких преступлений в семейно-бытовой сфере сократилось более чем на 15%, а число конкретных случаев гибели женщин от рук мужей «накручено» докладчицей Ривиной и другими сторонниками «профилактики СБН» в десятки раз.
Таким же ложным является утверждение «СБН–компании» о том, что перевод ст. 116 (пресловутый «закон о шлепках») из Уголовного кодекса в поле административных правонарушений якобы привел к росту семейной преступности в РФ.
Модели, визажисты, рисованные кровоподтеки. Ложные цифры о насилии подкрепляются «творчеством».
Редакция ИА REGNUM задается вопросом: откуда могут взяться существующие разночтения в цифрах при наличии только одного места, где ведется первичный учет и подсчет противоправных действий — ГИАЦ МВД? Сотрудники издания анонсировали проведение журналистского расследования на эту тему с использованием подробной статистики и привлечением экспертов, могущих разъяснить цифры.
- Напомним, согласно анализу ряда экспертов, законопроектом «О профилактике СБН», помимо возможности вмешательства во внутрисемейные дела третьих лиц, вводятся расширительные определения «семейно-бытового насилия», под которые подпадут 100% российских семей.
- В РФ число преступлений в семьях снижается, а не растет, как хочется Западу
- Добавим также, 30 июля глава комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству Андрей Клишас заявил, что ответственность за так называемое «домашнее насилие» в России может стать уголовной.
Источник: /rvs.su/novosti/2019/zavralis-glava-mvd-raskryl-realnye-cifry-nasiliya-v-rossiyskih-semyah
Россия: ситуация с домашним насилием усугубляется (Eurasianet, США)
Декриминализация побоев в 2017 году снизила риск ответственности тех, кто распускает руки. Законопроекты, направленные на защиту от насилия в семье, регулярно отклоняются. Церковь видит в борьбе с домашним насилием угрозу семейным ценностям, а власти — новую статью социальных расходов, которых и так достаточно.
Что не так со статистикой побоев
До начала 2017 года статистика преступлений в семье неуклонно росла. В 2012 году МВД насчитало 34 тысяч жертв домашнего насилия, в 2014-м — 42,8 тысячи, а в 2016-м — уже 65,5 тысячи.
В 2017-м число потерпевших от домашней преступности внезапно упало с 65,5 до 36 тысяч. Снижение произошло после того, как в январе 2017 года Госдума частично декриминализовала побои в отношении близких.
Теперь шлепки и затрещины в ходе семейных конфликтов считаются административным правонарушением.
В 2017 году в 70% случаев разбирательств по таким административным правонарушениям суды назначали наказание в виде штрафа, говорится в данных МВД.
Количество погибших в результате домашнего насилия может достигать трех тысяч. Такой вывод можно сделать, сопоставив официальные данные Росстата, согласно которым в 2017 году из-за преступных посягательств погибли 8,5 тыс.
женщин, с оценкой экспертов, утверждающих, что доля семейно-бытовых причин в структуре тяжелых насильственных преступлений составляет 40%.
Схожие цифры неоднократно озвучивали члены Совета по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ).
Домашнее насилие не рассматривается статистикой как самостоятельное явление, распадаясь на несколько уголовных и административных составов — побои, нанесение телесных повреждений разной степени тяжести, истязания, угрозы и т. д. Полиция на вызовы в неблагополучные семьи выезжать не любит, а сами жертвы редко обращаются к властям.
«Дела о побоях являются сферой частного обвинения. Сами потерпевшие вынуждены идти в суд и доказывать факт насилия. Фактически закон защищает агрессора, а не жертву.
Многие такие дела разваливаются, потому что женщина забирает заявление, часто — под давлением партнера.
Сотрудники МВД, как правило, разделяют предрассудки о том, что «бьет — значит любит», а судьи ставят целью примирить стороны, а не предотвратить дальнейшее насилие», — рассказала Eurasianet.org директор центра «Насилию.нет» Анна Ривина.
По мнению члена правозащитного совета Санкт-Петербурга Наталии Ходыревой, статистика МВД о насильственных преступлениях против близких — лишь вершина айсберга. «Надо увеличить цифры в 15-25 раз, чтобы понять реальный масштаб совершаемых преступлений», — считает она.
Зачем России декриминализация побоев
«Частичная переквалификация семейных побоев в административные правонарушения введена для «исправления» статистики. Это сделано потому, что в 2019 году правительству надо будет отчитываться по CEDAW [Конвенция ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, ратифицированная СССР в 1982 году]», — считает Наталия Ходырева.
Председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев полагает, что «административные» побои полицейские выявляют лучше, чем когда они считались уголовным преступлением, пишет агентство РАПСИ.
«Но ведь задача состоит не только в выявлении, а в защите от эскалации дальнейшего насилия. Штрафы берутся из бюджета семьи, никак не защищают жертву и не означают, что агрессор изолирован и прекратил насилие. Основные проблемы пострадавших женщин — отсутствие жилья и пособий. В этой ситуации они борются за выживание и терпят своих партнеров-насильников», — возражает Ходырева.
«Побои в отношении близких приравняли к таким правонарушениям, как парковка в неположенном месте. Теперь женщина должна сперва добиться административного наказания, и уже потом, если насилие повторится, агрессору грозит «уголовка».
Муж одной из моих клиенток, алкоголик, ударил дочь. Жена обратилась в суд в тот самый момент, когда случилась декриминализация.
Ему присудили штраф, заявив: «Ждите второго раза»«, — говорит юрист некоммерческой организации Enlightenment Рима Шарифуллина.
Как на Западе защищают жертв побоев
Изменить ситуацию могло бы внедрение в России системы охранных ордеров (защитных предписаний), запрещающих обидчику контактировать с жертвой в период расследования и после приговора суда, а также создание современной системы кризисных центров и убежищ. Сегодня механизм охранного ордера используют 119 стран, включая Беларусь, однако в России идея встречает упорное сопротивление.
«Международный опыт [по использованию такой практики] зафиксирован в стамбульской Конвенции Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием. Она предусматривает комплексный подход: профилактика, защита, наказание. Профилактика включает оценку тяжести и риска насилия.
При легком и среднем риске стороны сепарируются посредством досудебных ордеров. Если сумма рисков высока, агрессора изолируют, после чего суд решает, что делать дальше — тюремный срок, прохождение принудительной психокоррекционной программы и т. п.
Но самое главное — это защита жизни и здоровья пострадавших: предоставление убежища на срок до года, переезд, смена внешности и прочее», — поясняет Наталия Ходырева.
Стамбульскую конвенцию Россия, как и некоторые другие страны Восточной Европы, не ратифицировала.
Закон о профилактике насилия встретил сопротивление
Власти признают существование проблемы. «Есть другая тревожная тенденция роста насилия в семье, это очень опасно. Давайте мы подумаем и предложим системные меры», — заявила председатель Совфеда Валентина Матвиенко на состоявшемся 17 декабря первом заседании новоучрежденного Совета при президенте России по реализации госполитики в сфере защиты семьи и детей.
El Confidencial26.01.2020Expressen14.01.2020VG17.08.2019Corriere Della Sera13.09.2017Между тем законопроекты о профилактике семейно-бытового насилия вносились в Госдуму сорок раз за последние 10 лет, но никогда не доходили даже до первого чтения. Внесенный в сентябре 2016 года законопроект депутата «Единой России» Салии Мурзабаевой и сенатора от Владимирской области Антона Белякова был отправлен на доработку.
Как объявила 4 декабря зампредседателя думского комитета по вопросам семьи, женщин и детей Оксана Пушкина, обновленный документ поступит в парламент до конца 2018 года, пишет издание «Лайф». В поддержку закона высказалась и уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова, сообщает РИА «Новости».
«Законопроект долго согласовывался в думских комитетах. Мы очень опасаемся, что из него исключили все действенные механизмы помощи пострадавшим. Прежде всего, речь идет об охранных ордерах и переводе домашнего насилия в сферу публичного обвинения, когда дела возбуждаются прокуратурой и не подлежат прекращению в случае примирения потерпевшего с обвиняемым», — говорит Анна Ривина.
«Судя по тому, что законопроект поддержала Москалькова, он может быть принят, правда, в облегченном варианте. Возможно, примут норму о принудительной психологической работе с насильником в течение нескольких лет и усилят административное наказание.
Думаю, в законе не будет никаких охранных ордеров.
Как заметил один из спикеров международного круглого стола по теме домашнего насилия, если каждая четвертая женщина — жертва, то после криминализации побоев каждый четвертый мужчина может сесть», — считает Рима Шарифуллина.
Против законопроекта работает сильное лобби, объединившее чиновников, консерваторов и либералов, утверждают собеседники Eurasianet.org. Активную позицию по этому вопросу заняла и Русская православная церковь.
«Они [борцы с побоями в семье] манипулятивно спекулируют темами так называемого «домашнего» или «семейного насилия», необходимости постоянно защищать ребенка от его собственных родителей, противопоставляют ложно понимаемые права детей традиционным семейным ценностям и правам родителей, которые веками не подвергались сомнению… Под предлогом борьбы с насилием и защитой слабых… действуют те, кто пытается разрушить наше общество и уничтожить его основу — семью» — сказано в докладе Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства во главе с протоиереем Дмитрием Смирновым.
Правительство игнорирует проблему домашнего насилия из соображений бюджетной экономии, считают эксперты.
«Реализация закона потребует финансовых вложений (создание убежищ, обучение полицейских и судей, компенсации и реабилитация пострадавших).
[При этом] сегодня не ведется подсчет экономических потерь от смертей, потери работоспособности, разрушения семей и т. д.» — убеждена Наталия Ходырева.
Где женщины могут получить помощь
По данным интерактивной карты центра «Насилию.нет» в России действует более сотни кризисных центров и убежищ для женщин, переживших насилие. Большинство из них — негосударственные.
«НКО, помогающих женщинам в России, всего 15-20. Подавляющее большинство таких организаций находятся в крупных городах. Убежищ — еще меньше. Это квартира, где временно (на срок от нескольких месяцев до года) могут поселиться женщины с детьми, пока ищут работу, новое жилье или ждут окончания судопроизводства.
Государственных кризисных убежищ — мало. Иногда они закрываются из-за того, что помещение отдают под другие нужды. У НКО, как правило, нет денег, чтобы открыть собственное убежище.
Они живут за счет частных пожертвований и госсубсидий, получить которые сложно», — говорит пресс-секретарь Кризисного центра для женщин в Санкт-Петербурге Борис Конаков.
По его словам, за прошлый год в центр обратились за помощью 6 тыс. человек. Подавляющее большинство звонков связано именно с домашним насилием. «Женщины стали чаще обращаться в связи с психологическим насилием, когда партнер кричит, бьет посуду, не дает выходить из дома», — отмечает Конаков, видя в этом признак растущей осведомленности общества о проблемах насилия.
Наталия Ходырева больше, чем на помощь государства, рассчитывает на женскую солидарность, считая, что в сложившейся ситуации спасение утопающих — дело рук самих утопающих. «У молодого поколения женщин — более высокие стандарты качества жизни и партнерских отношений, обширные социальные сети, активизм. Эти терпеть и молчать уже не будут», — надеется она.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Источник: /inosmi.ru/social/20181218/244264280.html
Насилие над женщинами: почему реальная статистика страшнее
Изучение данных по уровню насилия сопряжено с рядом проблем, поэтому возникает вопрос, насколько правдива полученная статистика?
Насилие над женщинами красной нитью проходит сквозь всю культурную историю человечества, но долгое время эта проблема не поднималась в обществе ввиду различных запретов и деликатности этой темы. Лишь в 1979 году ООН была принята Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации по отношению к женщинам.
«Насилие в отношении женщин является одним из препятствий на пути достижения равенства, развития и мира», — эти слова взяты из Декларации об искоренении насилия в отношении женщин, принятой 20 декабря 1993 года во время проведения Всемирной конференции по правам человека.
В Декларации признавалось, что насилие в отношении женщин сложилось исторически, более того — насилие является распространенным по всему миру социальным механизмом, заставляющим женщин занимать подчиненное положение.
Декларация призывала приложить все усилия по борьбе с дискриминацией женщин.
Для оценки уровня насилия над женщинами в мировом масштабе был проведен статистический анализ более, чем в 70 странах, охватывающий различные группы женщин и виды насилия, которым они подвергались — физическое, сексуальное, психологическое и экономическое насилие.
Цифры, полученные в результате проведенного глобального исследования, ужасают — 35% женщин подвергались физическому или сексуальному насилию, а ведь это каждая третья женщина в мире! Более того, до 38% убийств женщин в мире совершается их интимными партнерами мужского пола.
В зависимости от страны, статистика в отношении женщин, подвергающихся насилию, кардинально различается. Например, в Японии 15% женщин испытывали различные формы насилия, а вот в Эфиопии показатель гораздо более высокий — 70%. Особенно распространено гендерное насилие в развивающихся странах, связанное с культурными обычаями, крайне беспощадными по отношению к женщинам. Например, убийства из-за приданого и сожжение невест в Индии, Пакистане и Непале, похищение невест в Центральной Азии и на Кавказе. Кроме этого, в ряде африканских стран все еще сохраняется поражающий по своей жестокости и антигуманности обряд женского обрезания — по данным ВОЗ, более 130 миллионов женщин подвергались такой ужасающей процедуре.
Но не стоит думать, что гендерное насилие характерно исключительно для отдельных стран. Как признавалось в Декларации об искоренении насилия в отношении женщин, в «мире нет региона, страны и культуры, где женщинам была бы обеспечена свобода от насилия».
К несчастью, так и происходит — даже в развитых странах женщины все еще не застрахованы от гендерного насилия, что подтверждает статистика: в Германии 27,9% женщин становились жертвами насилия, недалеко ушла и Северная Америка, где уровень гендерного насилия достигает 28,9%.
Полученная статистика свидетельствует о широкомасштабном распространении гендерного насилия. И хотя эксперты максимально тщательно подошли к проведению опроса, принимая во внимание множество факторов и гарантируя безопасность опрашиваемым женщинам, остается проблема, которую очень сложно учесть.
Проблема заключается в том, что многие женщины боятся признать, что подвергались каким — либо формам насилия. Они боятся осуждения и травли не только со стороны общества, но и близких людей, поэтому крайне часто искалеченная женщина остается совершенно одна со своей травмой, в то время как насильник ходит на свободе.
Машина правосудия зачастую работает против жертвы — и без того травмированная женщина просто физически не способна перенести все процедуры следствия и допросы в духе «не пытаешься ли ты оклеветать честного невинного мужчину?».
Более того, не только тяготы судебного процесса заставляют жертв насилия молчать — в ряде стран действуют законы, из-за которых насилие становится практически невозможно доказать.
Например, в исламских странах, чтобы доказать факт изнасилования, женщина должна привести четырех мужчин — свидетелей процесса, в противном случае ей самой грозит судебное разбирательство по делу прелюбодеяния. Заявления о насилии часто не доходят до суда, поэтому местная статистика является очень заниженной.
Также женщины, подвергшиеся насилию, знают, что зачастую поддержки от общества не будет никакой — большинство людей будет уверено, что виновата жертва, что она спровоцировала насильника. Этот шлейф позора и осуждения будет тянуться за женщиной очень долгое время, нанося еще большие эмоциональные травмы.
Другим примером является Камбоджа, уровень гендерного насилия в которой невероятно высок — но женщины совершенно не доверяют уголовно — правовой системе.
Как оказалось, в 44,5% случаев изнасилования нет совершенно никакой реакции со стороны властей, хотя в стране есть законы против гендерного насилия, но, по всей видимости, они существуют только на бумаге, а в реальности женщины сталкиваются с противодействием со стороны властей.
Даже расходы, связанные с обращением в полицию, в Камбодже слишком высоки для того, чтоб женщины могли обратиться за помощью.
В Италии, согласно исследованиям, проведенным в 2006 году, целых 96% случая насилия со стороны непартнера не было заявлено в полицию, и так и осталось в тени, что свидетельствует о том, что жертвы боятся говорить о том, что с ними произошло и идти в органы правопорядка.
Все вышеперечисленное свидетельствует о том, вместо поддержки, вместо адекватной работы правоохранительных органов, женщина получает лишь новые препятствия, которые тяжело преодолеть в одиночку, особенно с учетом того, в каком тяжелом психологическом состоянии находится женщина, пережившая насилие.
Экономическая нестабильность, угрозы мести, расправы от насильника, осуждение общества — все это крючки, заставляющие жертв насилия молчать. Из-за этого статистика, особенно местная, чудовищно искажается.
Может оказаться так, что в отдельно взятой стране, особенно где женщины находятся в более подчиненном положении, статистика ниже, чем в другой стране, просто потому, что в первой стране женщины боятся говорить о том, что с ними произошло, зная, что справедливости будет добиться очень тяжело.
Тем не менее, статистика, полученная ВОЗ и ООН в результате проведенного крупномасштабного исследования, свидетельствует о многом.
Насилие, начиная от оскорблений и угроз и заканчивая физической расправой, многолико и распространено повсеместно — и эту проблему можно решить только масштабной работой на всех уровнях, как государственном, так и культурном. Насилие по признаку пола должно стать абсолютно неприемлемым в развитом обществе.
Сообщение Насилие над женщинами: почему реальная статистика страшнее появились сначала на Умная.
Источник: /woman.rambler.ru/other/41551665-nasilie-nad-zhenschinami-pochemu-realnaya-statistika-strashnee/
Антиювенальное течение и распад СССР: общие корни (dmitgu)
По результатам обсуждения предыдущей статьи «Ребенок был на цепи, а посадивший его «папа» ждёт суда на свободе» на Афтершоке всплыли некоторые типичные возражения – в том числе от антиювенальщиков. Вынесу в эту отдельную статью свои ответы из дискуссии, любезно начатой osoboye_mneniye о предыдущей статье.
osoboye_mneniye: «Здесь надо действовать, но действовать надо умно. Если к насилию в семье подходить с той же меркой, как к обычной уголовщине, надо работать не просто качественно, а супер качественно. Без права на ошибку. Иначе народ начнёт бунтовать».
1. Ошибки неизбежны – но это редко и тут надо и можно подходить аккуратно, конечно, но борьба с преступлениями означает отклонение от законов, принятых для заведомо законопослушных граждан. Вот воюя с фашистами ты будешь и убивать, хотя по обычным меркам это вне закона.
И иногда, увы – будет случаться и «дружественный огонь». К этому относятся терпимо – если были веские основания для ошибки, потому что война много важнее очень редкого «дружественного огня». А борьба с преступлениями – это война и иногда (хоть и редко) «свои» кажутся «чужими».
Право на ошибку нельзя отменять, иначе воевать невозможно. Да и люди поймут — должны.
Как и со свидетелями, и с потерпевшими – их убивают порой, чтоб помешать расследованию, но расследования всё равно необходимо вести для общественного блага даже при такой угрозе для невинных и даже потерпевших.
osoboye_mneniye: «именно в этих намерениях (их ошибочности), а также в выборе ошибочных методов из-за отсутствии знания детской психологии и заключается первоисточник насилия»
2. Необходимо, чтобы были службы, которые могли бы давать практически применимые рекомендации родителям. При жёстком запрете на преступное самодурство самих родителей.
Почему я пишу про аналоги «гауптвахты» для детей и объясняю про обучение концепциям, а не долбёжкой за факты отдельных ошибок (ошибки – лишь часть нормального и правильного в целом пути отработки и освоения ребёнком разных концепций).
Люди должны напрягаться сами, а не подменять свои обязанности мучениями детей.
А то у нас «наркомания» СССР у многих в мозгах ещё – когда сидели идиоты идиотами, «пиная вола» на работе, и воображали, что являются частью «великого проекта», который никуда не вёл на самом деле.
«Великий проект» – если это не наркоманский глюк – подразумевает личную самостоятельность, ответственность и напряжение. Вот пусть родители и напрягают свои мозги и учатся – но где и у кого учиться – тут надо помочь, но и обязать.
3. Подход к внедрению ювенальной юстиции я бы принципиально пересмотрел:
Занятие мелкими неблагополучиями в семьях без утяжеления статей за истязание детей и без усиления работ по выявлению именно тяжких преступлений, когда растаптывают личность ребёнка – есть замена главных необходимых изменений в обществе на второстепенные и похожие по теме, но не по сути. Это страх перед тем, чтобы выкорчёвывать корни зла, а не ходить возле него, стыдливо отводя голову в сторону и лишь создавая видимость борьбы со Злом.
Приоритеты надо расставлять правильно, а не отвлекаться на пустое балабольство о «будут за шлепки детей отбирать». За шлепки шлепки родителям и будут, так сказать – когда до этого вообще руки дойдут. А вот проверки с целью выявления признаков действительно тяжёлых преступлений – тут есть все моральные права действовать, снося всех, кто мешает, и чихать на балабольство оппонентов.
4. Необходимо идейно разоблачать бредни из «совка» типа «мать тебя кормит, поэтому она может тебя хоть истязать» – что всплыло в очередной раз в обсуждении к предыдущей статье «Ребенок был на цепи, а посадивший его «папа» ждёт суда на свободе».
Надо прекращать зачморивание детей мнением «нельзя жаловаться на родителей».
Если преступления против ребёнка серьёзные – то жаловаться необходимо! Детям и так-то трудно даже думать плохое даже о явных садистах-родителях, а детей ещё и всякие антиювенальщики стараются совсем зачморить.
Тут необходимо важное отступление о советских корнях уничижительного отношения к детям:
Помимо наркоманской иллюзии великого проекта, в СССР было на «клеточном уровне» (людей) мировоззрение в соответствии с официальной идеологией «приоритета материального».
Идеология примата материального в обществе и того, что непосредственный производитель есть главная власть общества делала ребенка самым чмом в смысле прав – он то – ничего не производит. И «отцы-основатели» (даже больше «матери-основатели») этого идейного новодела чувствовали себя прям новыми пророками.
Ведь истязания надо мной в детстве были в советское время, а школа фактически идеологически поддерживала это невмешательством – говорили именно, что на родителей нельзя жаловаться. Я это слушал, был в отчаянии и – не жаловался, виня себя. Так ведь и не было, у кого просить помощи. Такова реальная злоба «совка» на «клеточном уровне» при наркоманской приятности от иллюзии великого проекта…
Что интересно, бабушки и дедушки (дедушек-то почти и не видно было – на войне большинство погибло и от последствий умерло) очень сдерживали бредни от «примата материального» типа «мать кормит – вправе истязать», но люди учатся и формируют «клеточное» мировоззрение по официальной идеологии – из школы. И именно эту идеологию запустило поколение дедушек и бабушек и их родителей – снеся Российскую Империю. А уродливый плод на «клеточном уровне» стал виден на следующем поколении – их «детей Октября».
Собственно, когда «ровесники Октября» умерли – кончился и СССР – «бракованное» поколение «детей Октября» с бреднями типа «мать кормит и вправе истязать» получило аналогичную «ответку» от государства и осталось без пенсий и сбережений.
Потому что тогда и государство «вправе истязать». Вот Ельцин и почти вся верхушка СССР – это как раз результат приоритета материального и осквернения любви на «клеточном уровне».
Почему «старики» ЦК компартии так долго и не пускали молодёжь типа Горбачёва и Ельцина к власти – потому что это «дети Октября», выродки, но это их собственные, этих стариков, выродки, последовательно следовавшие их же официальной идеологии «примата материального».
Это такие же выродки, как и матери, заявляющие в духе «я кормлю и вправе истязать». И вот антиювенальщина – это в огромной степени «охвостье» того советского вырождения.
Кстати, все эти еретические бредни про «святая мать» – заплатка на мировоззрение атеистических «совков» из-за отчаяния от противоречий. А противоречие (одно из) в том, что выросший ребёнок ведь тоже «додумает» до «я тебя кормлю, а не пора ли тебе сдохнуть – к тому же и будущего у тебя уже нет, государство на тебя тратится ещё». Просто нечто подобное сделало государство.
А вот внукам «ровесников Октября» вся мерзость и противоречивость идей совка на «клеточном уровне» уже стала очевидна на примере их родителей – для многих и на собственной шкуре. Ну, где ребенок жил без бабушек/дедушек по крайней мере.
Моя бабушка жила в другой семье и там чуть ли не дралась, защищая своего внука (моего двоюродного брата) от желания дочери и зятя тоже бить его (а там бы и до истязаний дошло, весьма вероятно) на основании «я же мать, а вот и отец»…
Видите, сформулировал, что антиювенальные идеи надо опровергать и даже опроверг одну из ) С разбором корней.
Вот такой план, примерно.
Источник: /AfterShock.news/?q=node/780756&full
Количество изнасилований в России за три года снизилось на 26%
В МВД России предоставили News.ru эксклюзивные данные о количестве случаев изнасилований и покушений на изнасилование в России. За последние три года число таких случаев сократилось на 26%. Так, с января по май 2019 года было зарегистрировано 1245 подобных инцидентов. А за аналогичный период 2016-го — 1683 случая.
Недобровольный сексуальный контакт сегодня квалифицируется по статье № 131 УК РФ. За такое преступление предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от трёх до шести лет. Попытка изнасилования квалифицируется по статье № 30 УК РФ «Приготовление к преступлению и покушение на преступление». Наказание за такой проступок — до трёх лет лишения свободы.
Глава Московского профсоюза полиции Михаил Пашкин считает нецелесообразным объединять два разных вида преступления в один пункт. Так как остаётся неясным, сколько было попыток изнасилования, а сколько — завершённых половых контактов.
Возникает миллион вопросов. Может быть, попыток стало меньше, а число самих преступлений увеличилось. А может — наоборот. Эта статистика доверия у меня не вызывает. Она выглядит как попытка скрыть реальные данные. Нужно отделять мух от котлет.
По мнению Пашкина, в реальности попыток изнасилования может быть ещё больше. Явные признаки, например, разорванное платье, синяки и ссадины встречаются не всегда. Часто женщина успевает убежать от обидчика раньше. Тогда доказать что-либо становится почти невозможно.
Полковник милиции в отставке, член Московской коллегии адвокатов Евгений Черноусов в беседе с News.ru допустил, что количество регистрируемых в правоохранительных органах изнасилований и их попыток сокращается. Но это не значит, что самих преступлений становится меньше.
Пострадавшие женщины стали реже обращаться в полицию. Они договариваются о денежной компенсации с насильником. Иногда даже родственники одной стороны договариваются с родственниками другой стороны. Такая тенденция наметилась в последние пять лет.
Он отметил, что она связана с общим недоверием к правоохранительным органам. Люди стремятся решить свои проблемы тет-а-тет, без участия государства.
По официальным данным МВД, из 1245 изнасилований, совершённых за первые шесть месяцев 2019 года, только 114 произошли в общественном месте — на улице, дороге, вне населённых пунктов. Изнасилование в транспорте случилось только одно. Остальные 1131 произошли в необщественных местах — квартирах, частных домовладениях.
Эту информацию подтверждает психолог Центра помощи жертвам насилия «Ветка ивы» Клавдия Никитина. Около 80% изнасилований случается дома, а совершают их близкие родственники или знакомые жертвы. Нападение на тёмной улице — достаточно редкое явление.
Типичная ситуация — у женщины есть хороший друг, ей кажется, что она его знает. Спустя три года вдруг он на неё набрасывается. Она не будет отбиваться от него так же, как от малознакомого человека. Скорее всего, она «прогнётся» и сама для себя до конца не решит, было это насилие или нет. А насилие было.
Такие случаи ни в какую статистику МВД не попадают. Эксперт приводит данные — только одна из 10 жертв сексуального насилия подаёт заявление в правоохранительные органы.
Часто люди, которые сталкиваются с насилием во взрослом возрасте, переживали его в детстве. В раннем возрасте, как и во взрослом, чаще насильниками становятся близкие родственники: отец, дядя, брат, дедушка.
Самое ужасное, что ребёнок может долгое время не понимать, что с ним происходит, и считать это нормой. Такие люди вырастают потенциальными жертвами. Они, сами того не замечая, провоцируют и приманивают насильников.
Также у них возникают проблемы в сексуальной сфере и с построением близких отношений.
Источник: /news.ru/health/iznasilovanie-prestupleniya-kriminal/
Социологи: От домашнего насилия ежегодно гибнут 14 тысяч россиянок
Одно из множества признаний жертв домашнего насилия, сделанных в Рунете: «Он бил меня беременную, бил кормящую.
Отвечу тем, кто скажет: «Сама виновата, — зачем терпеть этот ужас?» А затем, что некуда деться — нет ни родителей, ни близких, ни своего жилья. Есть низкооплачиваемая работа, есть ребенок, которого надо растить.
При разводе он оставит нас без гроша: сказал, у него есть деньги на адвоката, а у меня нет ничего».
Интернет едва ли не единственная возможность прокричать в мир, как тебе плохо и страшно, и — печальный парадокс! — не бояться при этом, что тебя услышат и узнают.
По международной статистике женщины решаются уйти от мужа-дебошира, как правило, только после седьмого нападения. Бывает, что до этого седьмого нападения они не доживают.
Ежегодно в России в результате домашнего насилия гибнут 12-14 тыс. женщин — одна женщина каждые 40 минут.
Разумеется, проблема эта интернациональна. Другое дело, в разных странах подходы к ее решению разные. О российских подходах речь шла на «круглом столе» в комитете по охране здоровья Госдумы.
И один из главных дискуссионных вопросов: нужен ли нам специальный закон, который поможет вовремя остановить домашнего изувера и предотвратить непоправимое? Такие законы действуют в 89 странах мира, были введены в нескольких государствах СНГ и доказали свою эффективность.
К примеру, в Молдове случаи внутрисемейного насилия сократились на 30 процентов, а в Украине число только убийств и тяжких преступлений в семье уменьшилось на 20 процентов.
В нашем отечестве такой закон принят на региональном уровне лишь в Ставропольском крае. Правда, готовятся это сделать и в Башкирии. Однако, и депутаты, и эксперты, и практики в ходе дискуссии были единодушны: России нужен федеральный закон прямого действия о профилактике семейного насилия и помощи пострадавшим от него.
К сожалению, у законопроектов по домашнему насилию тяжелая судьба, — первый был внесен в Госдуму еще в 1995 году. И уже в 1999-м благополучно снят с рассмотрения. Повторная попытка 2007 года также не удалась. А тем временем, как показывает официальная статистика, вал жестокости в семьях нарастает.
За один 2011 год в Челябинске, например, число семейно-бытовых преступлений выросло на 35,8 процента, в Калининграде — на 20 процентов, в Нижнем Новгороде — на 53,9 процента.
В Удмуртии семейные преступления все чаще совершаются с применением огнестрельного и холодного оружия, все более «входят в моду» такие способы убийства, как утопление в ванной, отравление и удушение. Чаще всего жертвы — женщины и дети.
По данным исследований, ежедневно 36 тысяч россиянок терпят побои мужей. И это лишь видимая малая часть общего массива зла. 60-70 процентов женщин, страдающих от издевательств, не обращаются за помощью: страх, стыд огласки, полная материальная, жилищная зависимость от мужа — терпят годами, до последнего. А если и обращаются… Только 3 процента таких дел доходят до суда. Почему?
7 тысяч звонков принял в 2011 г. всероссийский телефон доверия для женщин, пострадавших от домашнего насилия (8-800-7000-600)
Основной довод противников «самостоятельного» закона о домашнем насилии — Уголовный кодекс имеет все необходимые нормы для наказания домашних обидчиков: статьи УК об умышленном причинении вреда здоровью (ч.1 ст. 115), о побоях (ч.1 ст.116), об угрозе убийством (ч.1 ст.119) и об истязании (ст.117), под которые подпадает домашнее насилие .
— Подпадать-то подпадает, — резюмирует член Комитета ГД по охране здоровья Салия Мурзабаева, — но в жизни закон работает так, что пока «не убил, не покалечил» — остановить домашнего садиста с помощью этих статей невероятно трудно.
Дело в том, что наиболее «подходящие» к делам о насилии в семье статьи 115-я и 116-я относятся к так называемому частному обвинению.
А это означает, что, в отличие от дел частно-публичного и публичного обвинения, только сама жертва может подать заявление в суд , собирать, выполняя функции следователя, доказательства вины насильника — бегать по медэкспертам за справками о побоях, добывать у соседей свидетельские показания и так далее.
А потом, взяв на себя роль прокурора, добиваться в суде признания его виновным и наказания. Ни милиция, ни следственные органы, ни прокуратура ей в ее частном обвинении не помощники. Разумеется, можно нанять адвоката.
Только вот адвокаты нынче ой как недешевы, многие ли могут их себе позволить? Да и санкции по этим статьям… Самое суровое, что может получить домашний садист — 3-4 месяца ареста. После чего, как справедливо подозревает его жертва, он вернется домой еще обозленней.
Более же серьезные статьи УК РФ — «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью» и «Истязание», как заметила директор национального центра по предотвращению насилия «Анна» Марина Писклакова-Паркер, еще менее действенны.
Первая статья в России, где угроза «убью!» так запросто используется в повседневности, практически не работает. Вторую, которая подразумевает систематическое психологическое или физическое насилие, — юристы называют «дремлющей», поскольку она применяется также крайне редко.
Что неудивительно: чтобы квалифицировать действия изверга как «истязание», необходимо документально доказать не только три и более эпизодов избиения, но и умысел, направленный именно на истязание, — т. е. что он УМЫШЛЕННО стремился причинить жертве «ОСОБЫЕ физические или психические страдания, мучения». Других статей УК РФ, чтобы вовремя остановить домашних тиранов, у нас нет.
Есть только те, что вступают в силу, когда останавливать уже поздно — женщина убита или искалечена.
Неэффективно в решении проблемы домашнего насилия и наше административное и уголовно-процессуальное законодательство, считает зампред Комитета ГД по вопросам семьи, женщин и детей Ирина Соколова. Россия, убеждена она, нуждается в законе.
Который не только обеспечит неотвратимость наказания зла, но и гарантирует жертвам реальную помощь и защиту государства. И — главное — будет заточен на профилактику этого зла, на предотвращение трагедий.
Мировая практика доказала, что такой закон гораздо надежнее, чем отдельные статьи уголовного, гражданского и административного законодательства.
— Многим из ее уже отработанных технологий мы можем воспользоваться, — полагает Ирина Соколова. — Например, хорошо зарекомендовавшими себя охранными ордерами. Мы могли бы назвать их охранными предписаниями. Сегодня наше законодательство не позволяет ввести такую форму наказания домашнего дебошира и предотвращения эскалации его насилия над членами семьи.
А как у них?
Еще не так давно статистика семейного насилия в США была не лучше российской. Но в 1996 году там приняли федеральный закон о насилии в семье. Число «домашних» убийств сократилось в 4 раза.
Теперь, если от женщины поступает сигнал, к ней немедленно выезжает специально подготовленный полицейский. Он имеет право войти в жилище, информирует женщину о ее правах. Она, в частности, может получить от судьи охранный ордер.
Эта форма наказания насильника, лишает его права на установленный судом срок (от месяца до нескольких лет) приближаться к жертве на определенное расстояние (например, на 100-150 метров). В случае нарушения — арест.
Если же ситуация совсем критическая, женщина с детьми может укрыться в убежище-приюте. Туда насильнику нет доступа — ему никто не назовет даже координаты этого убежища.
ОПРОС «РГ»
Источник: /rg.ru/2012/10/23/nasilie.html
Откуда взялась ложь про "14 тысяч" женщин, убитых в семьях?
Уже много лет в информационном пространстве формируется негативный образ российской семьи. Нам регулярно рассказывают, что уровень домашнего насилия в России зашкаливает за все мыслимые пределы, что в зоне риска как минимум четверть семей и ситуация постоянно ухудшается, что семья это опасное место для женщин и детей (мол, вне семьи риск подвергнуться насилию меньше) и прочее в том же духе.
Раньше от таких заявлений можно было отмахнуться: мало ли что пишут в газетах. Однако в последние годы этот формировавшийся долгое время негативный информационный фон начали конвертировать во вполне конкретные законодательные инициативы. Ведь раз у нас всё настолько плохо, то надо же что-то делать?
Вполне логично, что инициативы эти оказались сугубо ювенальными, ставящими под удар российские семьи. Последний пример — «закон о шлепках», он же «закон о запрете на воспитание».
Поскольку необходимость тотального контроля над семьей ювеналы обосновывают, ссылаясь на якобы имеющую место печальную статистику, другими словами, именно статистика является той основой, на которой базируются все их дальнейшие построения и выводы, то становится жизненно важным в этой статистике разобраться, отделить факты от мифов, и предъявить факты обществу. Иначе законы и дальше будут принимать исходя из «страшилок», которые сами же и придумают.
Чтобы понять, что такое негативный образ российской семьи, достаточно заглянуть, например, в «Википедию». «Википедия» в этом смысле показательна: именно к ней очень часто обращается среднестатистический интернет-пользователь, когда ищет какую-либо информацию.
Поэтому распространители мифов по определению не могут обойти ее стороной.
К тому же хорошо известно, что в некоторых вопросах, например в вопросах, касающихся истории нашей страны, «свободная» энциклопедия резко теряет всю свободу и становится проводником строго определенной точки зрения.
Как оказалось, точно такая же пристрастность имеет место и в вопросе о домашнем насилии. В соответствующей статье нарисована весьма мрачная картина российской семьи, и этот образ тщательно охраняется.
Например, еще 2 августа 2016 года раздел «статистика» статьи «Домашнее насилие» выглядел так: «Как отмечают эксперты, статистика по домашнему насилию в России фрагментарна, труднодоступна, а зачастую попросту отсутствует.
Однако по имеющимся официальным данным МВД России на 2008 год, насилие в той или иной форме наблюдается почти в каждой четвертой российской семье; две трети умышленных убийств обусловлены семейно-бытовыми мотивами; ежегодно около 14 тысяч женщин погибает от рук мужей или других близких; до 40 % всех тяжких насильственных преступлений совершается в семьях. В то же время, по данным Российского статистического ежегодника в 2008 году в результате преступных посягательств погибло 11 тысяч женщин и 35 тысяч мужчин».
Источник: /zen.yandex.ru/media/id/5a95b23f256d5c111c2b7753/5a9ced75830905aeeb83fd2d
Сексуальное насилие в России: Цифры и факты
The Village c помощью социологов и экспертов узнал, как часто люди в России становятся жертвами сексуального насилия
В начале июля украинская журналистка Анастасия Мельниченко запустила в Facebook акцию #яНеБоюсьСказати (или #ЯНебоюсьСказать), в рамках которой призвала женщин не бояться рассказать о насилии, с которым они сталкивались на протяжении жизни.
Сотни историй совершенно разных людей — как женщин, так и мужчин, — в той или иной мере столкнувшихся с ситуациями, о которых в нашем обществе принято молчать, вызвали совершенно различные реакции: от поддержки до непонимания, а иногда даже осуждения.
С помощью социологов и экспертов The Village разобрался, как часто люди в нашей страны сталкиваются с проявлениями сексуального насилия, как оно регламентировано юридически и почему существует такая разница между официальной и неофициальной статистикой.
Как часто люди становятся жертвами сексуального насилия?
По данным Федеральной службы государственной статистики, в 2015 году в России зарегистрировано 3 900 преступлений категории «насилование и покушение на изнасилование». При этом обвинительных приговоров за этот же период вынесено 2 700.
А по неофициальным данным, в прошлом году изнасилованию подверглись порядка 10 тысяч человек.
Согласно информации социологов, чаще всего пострадавшими становятся люди в возрасте от 15 до 27 лет, однако официально подтвердить эти данные довольно сложно.
- Всего зарегистрировано случаев изнасилованияи покушения на него
- в 2015 году — 3 900, в 2014 году — 4 200, в 2013 году — 4 200
- Число осуждённых
- в 2015 году — 2 700, в 2014 году — 2 900, в 2013 году — 2 900
Почему такая разница между официальной и неофициальной статистикой?
Во-первых, далеко не все пострадавшие обращаются в полицию: согласно статистике, которую собрали сотрудники центра помощи пережившим сексуальное насилие «Сёстры», это делают лишь 10–12 % жертв.
Так происходит по разным причинам: кто-то стыдится и винит в случившемся себя, а кто-то боится осуждения общества. Во-вторых, по данным центра, правоохранительные органы принимают заявление только у каждой пятой обратившейся.
И наконец, в-третьих, только в одном случае из трёх удаётся добиться возбуждения уголовного дела.
Как юридически регламентировано сексуальное насилие?
В Уголовном кодексе РФ сексуальному насилию отведено четыре статьи: 131 «Изнасилование», 132 «Насильственные действия сексуального характера», 133 «Понуждение к действиям сексуального характера» и 134 «Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста». Тем не менее никак не зарегламентирована ответственность за эксгибиционизм, харассмент и другие виды сексуального насилия.
Почему правоохранительные органы могут не принять заявление об изнасиловании?
Делами об изнасиловании занимается Следственный комитет, но можно обратиться и в ближайшее отделение полиции, куда должны будут вызвать следователей из СК. Потерпевшей или потерпевшему необходимо дать показания, написать заявление и получить уведомление о его получении, а также пройти медицинскую экспертизу.
Изнасилование относится к той категории преступлений, которые, как правило, осуществляются без свидетелей. Поэтому единственное, на что может в дальнейшем опереться обвинение, — медицинская экспертиза. Большинство пострадавших находятся в состоянии шока после произошедшего и в первую очередь идут в душ, что затрудняет медицинское освидетельствование.
Также влияет и скорость обращения в правоохранительные органы — в идеале это нужно сделать незамедлительно. На практике всё сложнее. Ведь изнасилование довольно часто совершают близкие или знакомые люди, поэтому жертве сексуального насилия требуется время, чтобы осознать случившееся.
Немаловажным фактором является поведение сотрудников полиции и Следственного комитета, которые часто не верят пострадавшей или пострадавшему, и если не обвиняют человека в случившемся, то отговаривают его от написания заявления. Именно поэтому важно как можно раньше получить профессиональную психологическую помощь.
Как часто выносят обвинительные приговоры по делам об изнасиловании?
Самое сложное — добиться возбуждения уголовного дела. Если сделать это удалось, то в подавляющем большинстве случаев будет вынесен обвинительный приговор.
Что касается самой статьи об изнасиловании, то одни юристы отмечают, что она фактически вынуждает пострадавшую или пострадавшего доказывать факт физического сопротивления, тогда как изнасилование — это не про сопротивление, а про отсутствие согласия на секс.
Другие говорят о проблемах в правоприменении и необходимости обучения сотрудников правоохранительных органов более человечной работе с пострадавшими.
Как помочь пострадавшему от сексуального насилия?
Подробнее об этом читайте в нашем отдельном материале.
Благодарим за помощь в подготовке материала юристов Мари Давтян и Глеба Глинку
Источник: /the-village.ru/village/city/situation/240689-govorit-o-nasilii
"Сама виновата!", или домашнее насилие в эпоху равенства полов
По данным отчета Всемирного банка Women, Business and the Law за 2018 год, россиянок признали одними из самых незащищенных в мире от насилия: Россия набрала ноль баллов в области законодательства по защите прав женщин, поскольку в стране не приняты законы о домашнем насилии, домогательствах на рабочем месте, а в Уголовном кодексе нет статьи о сексуальном насилии на работе. В итоге место России оказалось среди таких стран как Либерия, Габон, Иран, Йемен и ОАЭ.
Так что же такое «домашнее насилие» и почему у нас с ним такие проблемы? В широком смысле под домашним (семейным) насилием принято понимать любую манипуляцию кем-либо вопреки его воле со стороны людей, находящихся с ним в личных отношениях, — супругов, партнеров (иногда бывших и даже необязательно живущих вместе).
Из определения понятно, что поскольку домашнее насилие есть манипуляция, то оно может быть как физическим, так и психологическим, экономическим, эмоциональным (напр. оскорбления, навязывание чувства вины, финансовый контроль, ограничения личной свободы и пр.). Мы остановимся только на одном аспекте — на физическом насилии, поскольку эти случаи приводят к наиболее трагическим последствиям.
Трудная судьба «закона о шлепках»
В России статистика домашнего насилия фрагментарна, труднодоступна, а зачастую попросту отсутствует. Число женщин, потерпевших от преступлений, сопряженных с насильственными действиями в отношении члена семьи составило в 2018 году 23,5 тыс. человек, из них 53% пострадали от рук супруга.
Принятые в 2017 году поправки в закон о декриминализации побоев в семье (он же «закон о шлепках») привел лишь к тому, что обращения женщин в полицию перестали портить статистику.
Некоторые эксперты считают, что в этом и был основной смысл законодательных новаций, так как в 2019 году правительству предстоит отчитываться в ООН по выполнению Конвенции ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин.
Неторопливые академические дискуссии о том, хорош или плох закон о декриминализации побоев, продолжались бы и поныне, если бы за последние семь месяцев не произошло нескольких резонансных событий: это и история Маргариты Грачевой, которой в декабре 2018 года муж отрубил кисти рук, и история сестер Хачатурян, убивших в июле 2018 года своего отца, который до этого в течение многих лет избивал и насиловал их, и множество аналогичных кейсов, которые не получили столь широкой огласки.
Плюс к этому в апреле 2019 года Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин впервые признал Россию ответственной за дискриминацию жительницы Чечни Шемы Тимаговой, пострадавшей от домашнего насилия, и рекомендовал России вернуть все на прежнее место — то есть опять криминализировать домашнее насилие, ввести в законодательство проверенные инструменты, в первую очередь так называемые охранные ордера, смысл которых в том, чтобы ограничить контакты между виновником насилия и его жертвой, а также перевести домашнее насилие из сферы частного обвинения в сферу частно-публичного, когда действия по защите жертвы осуществляет государство.
А в начале июля 2019 года было принято решение Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), присудившего более €25 000 и возмещение юридических расходов Валерии Володиной из Ульяновска. Она жаловалась на то, что полиция и суды не защитили ее от повторяющихся случаев домашнего насилия, включавшего побои, похищение, преследование и угрозы.
В своем решении ЕСПЧ подчеркнул, что правовые механизмы в области защиты прав женщин, существующие в России, недостаточны для борьбы с домашним насилием, а власти не готовы признать серьезность проблемы.
В конце июня ЕСПЧ принял к рассмотрению четыре жалобы россиянок на домашнее насилие, а всего, по словам Дмитрия Дедова, судьи ЕСПЧ от России, в ЕСПЧ с подобными жалобами обратились около 100 россиянок.
В итоге теперь за пересмотр знаменитого «закона о шлепках» высказываются и спикер Совфеда Валентина Матвиенко, и омбудсмен Татьяна Москалькова, и сенатор Андрей Клишас. Очередной текст законопроекта «О системе профилактики семейно-бытового насилия» передан в Комитет Госдумы по государственному строительству и законодательству.
Напомним, что за последние десять лет подобные законопроекты вносились в Госдуму 40 раз (!), но так ни разу не дошли даже до первого чтения, застревая в процедурах согласования в комитетах.
Очевидно, что власти не демонстрируют особой готовности заниматься этой проблемой, что, по мнению экспертов, связано с соображениями бюджетной экономии.
Восприятие домашнего насилия в обществе и виктимблейминг
Такое отношение в немалой степени опирается на восприятие проблемы домашнего насилия со стороны населения.
Как показывают некоторые социологические опросы, больше половины населения не считает домашнее насилие важной социальной проблемой, 9% мужчин уверены в том, что иногда бывает «полезно» ударить жену или ребенка, а 7% считают, что домашнее насилие простительно, если произошло «сгоряча».
Но большинство россиян оказались вполне современными и адекватными людьми: 61% респондентов считают, что любое физическое насилие в семье недопустимо, — 69% среди женщин и 50% среди мужчин (другой недавний опрос продемонстрировал даже большие цифры — 80% респондентов заявили, что домашнему насилию нет оправдания). Однако при этом почти две трети опрошенных (63%) согласны с тем, что женщины сами иногда провоцируют применение к ним насилия внешним видом, одеждой или поведением — и это плавно подводит нас к проблеме виктимблейминга.
Виктимблейминг или обвинение жертвы — это перенесение ответственности на жертву, обвинение ее в том, что это она своими действиями спровоцировала преступника на насилие. Психологи объясняют это явление с помощью концепции справедливого мира.
Первооткрыватель феномена веры в справедливый мир американский психолог Мелвин Лернер в экспериментах показал, что люди склонны верить в то, что в конечном счете зло будет наказано, а за добро воздастся (поэтому, кстати, нам так нравятся американские хеппи-энды). Лернер пришел к выводу, что вера в справедливость наказания косвенно оправдывает насилие и объясняет его поведением жертвы.
Вот почему суды иногда так дотошно выясняют, как себя вела женщина, которую избивает муж, какой длины у нее юбка и хорошо ли она варила борщи.
Жертвы домашнего насилия в большинстве случаев слышат от окружающих аргументы типа: «Сама виновата, почему не ушла, зачем терпела?» Феномен виктимблейминга очень ярко проявился в резонансных историях Маргариты Грачевой и сестер Хачатурян.
По делу Маргариты Грачевой в социальных сетях разгорелась грандиозная полемика, и в итоге обвинители пришли к «логичному» выводу — ну не мог же он отрубить ей руки без причины! Значит, было за что! Масла в огонь подлила фотосессия, в которой снялась Маргарита Грачева, — критики обвинили ее в том, что она пиарится на трагедии семьи, да и взгляд у нее развратный, так что поделом ей досталось.
В истории сестер Хачатурян дело не ограничилось перепалкой в соцсетях, тут подключились печатные СМИ, а сторонники и противники активно выходили на митинги и пикеты.
Одна из центральных газет опубликовала статью с «говорящим» названием: «Самое кровавое дело года: что скрывают сестры Хачатурян?» В другой публикации, посвященной делу сестер Хачатурян, принятие закона о домашнем насилии связали с возможной легализацией однополых браков и угрозе нашему «исторически патриархальному обществу».
Ленор Уолкер: концепция «цикла насилия»
Так почему же жертвы домашнего насилия годами живут с насильником под одной крышей, несмотря на повторяющиеся эпизоды насилия? Для объяснения американский психолог Ленор Уолкер предложила концепцию «цикла насилия», описывающую динамику отношений в паре через чередование этапов роста психологического напряжения, насилия, примирения и «медового месяца».
Именно переход от насилия к раскаянию и примирению является причиной того, что брак сохраняет привлекательность для партнеров (вы же любите американские горки, правда?), однако самооценка женщины и ее способность к действию все больше снижаются. После «медового месяца» отношения пары постепенно возвращаются на первую стадию, и цикл повторяется.
С течением времени каждая фаза становится короче, а вспышки насилия учащаются и происходят с большим ожесточением. Несмотря на это, многие женщины вновь возвращаются к своим партнерам-насильникам ради периода «медового месяца», когда «все так хорошо!», «как будто в начале нашего знакомства!».
Со временем масштабы и жестокость насилия в паре начинают выходить из-под контроля, и тогда их личная история рискует однажды попасть на страницы судебной хроники.
Конечно, наряду с такими крайними случаями имеется множество других, где эпизод насилия не имел повторений или вообще поставил точку в отношениях пары, но эти относительно благополучные истории до общественности не доходят.
Более того, до общественности нечасто доходят и те истории, в которых муж убивает жену.
Однако истории, где убийцей невольно становится жена, волнуют общество куда больше, и в этих случаях жертвы домашнего насилия имеют реальный шанс познакомиться с российским законодательством в части необходимой обороны, и это знакомство не сулит им ничего хорошего.
Именно так развивались события в деле Галины Каторовой из Находки, Кристины Шидуковой из Геленджика и многих других жертв домашнего насилия.
И если в деле Галины Каторовой, которая убила мужа, когда тот при свидетелях пытался ее задушить, Апелляционный суд вынес оправдательный приговор, то в деле Кристины Шидуковой (которая ударила мужа ножом при попытке выбросить ее в окно) коллегия присяжных в Геленджике вынесла обвинительный вердикт, и суд приговорил ее к восьми годам лишения свободы по обвинению в умышленном убийстве.
Именно такое трагическое развитие событий и должен предотвратить закон о домашнем насилии. Если он, наконец, будет принят, то жертвы насилия смогут обратить на себя внимание правоохранителей еще до того, как их убьют, усадят в инвалидное кресло или отправят в тюрьму.
Источник: /tass.ru/opinions/6737525
Загрузка...