ТАСС/Сергей Неделин
Автор программы «Совет безопасности» на «Радио Москвы» Игорь Швыткин рассказывает о том, что делать, если ваши родственники или знакомые пропали без вести.
Без вести пропавшие… Говорят, что существует некая целая планета, где все они продолжают жить. Они якобы недосягаемы, но все же живы. Неоднозначная легенда, не правда ли? Любопытно, а многие ли из нас и насколько часто задумывались об этой проблеме? Если честно, лично я, пока не потерял родного брата, – никогда.
Мне казалось, что это происходит с людьми ну как минимум неблагополучными, а потому я никогда ранее не писал на эту тему. Однако подобная беда пришла в мой дом настолько неожиданно и праздно, что моя семья в течение нескольких дней не знала, что предпринимать. Брат просто ушел из дома и не вернулся… Вот уже пять лет, как его нет.
Но только сейчас я понимаю, что его поиск изначально проводился неправильно. Мы написали заявление в полицию и забили настоящую тревогу лишь на исходе второго дня с момента его исчезновения. Все это время мы ждали чуда и на что-то надеялись. Именно тогда драгоценное «время горячего следа» было, конечно, упущено безвозвратно.
По словам специалистов, обратись мы в полицию вовремя, то, возможно, нам бы удалось хоть за что-нибудь уцепиться. Но увы… Кстати, убежден, что в подобном трагическом случае многие граждане, как и моя семья, так же не будучи проинформированными о правильных действиях, начнут поиски самостоятельно и слишком поздно.
Это может стать роковой ошибкой…
Небоевые потери
Только вдумайтесь в эти цифры: наша страна ежегодно в среднем теряет без вести пропавшими около ста тысяч человек в год! И это в мирные будни! Наши граждане исчезают в городах и селах без единого выстрела со стороны какого-либо вооруженного до зубов противника.
В наши дни, чтобы значиться в списке пропавших без вести, достаточно просто уйти за продуктами в магазин и сгинуть средь бела дня. Сегодня сухая и безжизненная фраза отчета в разыскных делах «и с тех пор местонахождение его не установлено» обжигает сердца сотен тысяч родственников пропавших людей.
За последние десять лет по разным причинам в розыск объявлялись свыше восьми миллионов человек. Без вести пропавшими до сих пор числится более миллиона соотечественников. Чаще всего пропадают жители мегаполисов. Двадцать процентов из них – дети и подростки, тридцать процентов – женщины.
Но чаще всего, конечно, бесследно исчезают мужчины. Как минимум в четыре раза чаще, чем представительницы слабого пола.
Вот эта проблема почему-то особенно актуальна для нашей страны. Люди пропадают без вести во всем мире, но такого количества, как у нас, пропавших нигде больше нет. Конечно, в наши дни и у нас чаще всего исчезают старики, потерявшие память. Уходят из дома психически больные. Некоторые уходят намеренно, поссорившись со своими домочадцами.
Немало тех, кто, попав в ДТП, потерял память или лишился рассудка. Однако в подавляющем большинстве исчезновений граждан – это скрытые латентные убийства на той или иной почве. Чаще всего это происходит в результате физических расправ и сексуального насилия.
Сюда же можно отнести драки по пьянке, квартирные дела, большие деньги или криминальные разборки
Михаил Виноградов
психиатр-криминалист, доктор медицинских наук, руководитель Центра правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях
Словом, чаще всего истории с пропавшим людьми имеют криминальную составляющую. В группе риска оказываются и те, кто поссорился с законом, и те, кто сломался в жизни, злоупотребляя алкоголем или наркотиками. Однако, по словам представителей правоохранительных органов, бывают и совсем курьезные случаи.
Бывает так, что к нам поступает заявление об исчезновении того или иного человека. Мы его находим.
Однако выясняется, что он скрылся от своих родственников намеренно! Он совсем не желает возвращаться домой и живет где-то в свое удовольствие, не извещая о своем местонахождении ни родных, ни знакомых.
В таком случае он пишет нам заявление, в котором он указывает, где он пребывает по собственному желанию. А мы не имеем права сообщать о его месте нахождении даже его близким. В то время как они себе места не находят и сбиваются с ног в его поисках.
Екатерина Герасименко
начальник ОУР МУ МВД «Одинцовское»
Ходит много слухов о том, что якобы детей воруют с целью дальнейшей продажи на органы и проч. Это все мифы. По крайней мере, мне такие случае неизвестны.
Дети чаще всего пропадают, элементарно теряясь в лесу. Но самый главный их враг – это вода. Утонувших деток много.
И это вина прежде всего взрослых, которые не инструктируют своих детей об опасностях, существующих на лоне природы.
Григорий Сергеев
председатель поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»
Именно в лесу обнаружили тело девочки Лизы Фомкиной, чье имя сегодня носит общественный поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт» («алерт» в переводе «тревога»). В 2010 году эта девочка и ее тетя заблудились в лесу. В течение пяти дней их практически никто не искал.
И лишь после того, как информация об их исчезновении, просочившись в интернет, стала достоянием общественности, сотни добровольцев отправились на их поиски. Лизу и ее родственницу нашли, но было уже поздно. С тех пор отряд насчитывает уже тысячи добровольцев по всей стране.
Они разыскивают людей своими силами и по своим методикам. Это действительно работает, потому как эти неравнодушные ребята готовы откликнуться на чужую беду в течение 24 часов в сутки.
Они готовы оперативно принять все необходимые меры для поиска, причем совершенно бесплатно.
ТАСС/Валерий Бодряшкин
Ищут пожарные, ищет полиция..
По мнению многих экспертов, система государственного современного отечественного сыска без вести пропавших не всегда работает эффективно в силу своей медлительности, которая, в свою очередь, объясняется множеством бюрократических согласований.
У нас, к сожалению, полицейские иногда заявление у тебя возьмут, но активных действий предпринимать не станут, подождут три дня. Надеются на то, что человек все же появится.
Ну если, конечно, там нет таких стремных моментов или обстоятельств, свидетельствующих о том, что пропавшего могли убить. Тогда, конечно, дело возбуждается и следственные мероприятия проводятся. Но я беру общую порочную практику, так сказать.
Человек пришел, ему говорят: если за это время не придет – объявим в розыск. За это время человека увезли, закопали на два метра где-нибудь на поле.
Александр Гуров
генерал-лейтенант милиции, депутат Государственной Думы. Доктор юридических наук, профессор
Генерал-лейтенант милиции Александр Иванович Гуров в деле сыска в свое время собаку съел.
Заслуженный сыщик страны имеет свое мнение о том, по истечении какого времен, на самом деле полиция приступает к настоящему активному поиску. И легенды про терпение в течение трех дней родились отнюдь не на пустом месте.
Однако, по его словам, розыскная машина работать по-настоящему начинает и вовсе спустя несколько дней после приема заявления.
На самом деле вот таким вот системным поиском занимаются более десяти дней спустя. Почему? Потому что спустя три дня родственник пропавшего пришел и предоставил еще какие-нибудь документы… Потом составляются соответствующие бумаги, которые подписываются у начальника.
Затем выносится постановление об объявлении человека в розыск. Потом эта документация направляется на места. Пока они дойдут до места, пока начальник распишется, ознакомит личный состав. Все это занимает десять дней, не меньше, а то и больше.
За это время вороны уже склюют труп, если он где-то там в поле лежит…
Александр Гуров
генерал-лейтенант милиции, депутат Государственной Думы. Доктор юридических наук, профессор
Вот полиция имеет инструкции Минюста, прокуратуры, да и самого МВД: если пропал человек с деньгами, если исчез ребенок, то следует сразу открывать дело по 105-й статье – «Убийство». Но дело, как правило, открывают по разыскной статье.
А это значит, что все ограничивается лишь тем, что полиция расклеивает объявления, на которые никто не обращает внимания. А сами полицейские, имея на руках десятки таких объявлений, никого даже не смогут элементарно запомнить! Искать человека вообще очень сложно.
Но если еще и сама система поиска людей неэффективна, то искать труднее вдвойне.
Михаил Виноградов
психиатр-криминалист, доктор медицинских наук, руководитель Центра правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях
Действительно, очень интересная и важная деталь. Именно уголовное дело по факту исчезновения человека возбуждается органами правопорядка только в том случае, если есть основания предполагать, что пропавший мог стать жертвой преступления.
Если дело разыскное, то, соответственно, и масштабы усилий компетентных учреждений и ведомств иные. Тысячи заявителей получают отказы в возбуждении уголовных дел по факту исчезновения их родных.
Отказные уведомления печатаются, как газеты в типографии, пачками.
К тому же так называемая палочная система в полиции еще не отменена. Висяки – это в том числе и бесследно исчезнувшие люди, число которых серьезно портит показатели.
А потому дежурные отделений полиции еще на стадии принятия заявления от граждан иногда пытаются ловить на слове заявителей: «А не склонен ли…
«, «А не был ли замечен в порочных связях?», «А где именно пропал человек, то есть на чьем участке…»
Мне известен такой случай. Пришли две женщины в полицию. Говорят, мол, мужья поехали с крупной суммой денег закупать товар. Пропали. Районное отделение милиции заявление не принимает: «Небось, загуляли ваши мужья?!» Они обращаются в прокуратуру. Там спрашивают: «А куда из Москвы поехали? В Орел? Вот пусть там, в Орле, и открывают дело.
Орел говорит: «Докажите, что они до нас доехали, – пусть Москва открывает дело. Ну а если вы помните историю на Ждановской, то там вообще труп офицера госбезопасности перекидывали из территориальных границ Москвы за кольцевую, а из-за кольцевой областные милицейские господа перекидывали его обратно. И так по нескольку раз.
Михаил Виноградов
психиатр-криминалист, доктор медицинских наук, руководитель Центра правовой и психологической помощи в экстремальных ситуациях
Слышишь такие истории — и волосы встают дыбом. Вот поэтому и приходится нашим гражданам рассчитывать исключительно на собственные силы и методы поиска, которым их не учили в стенах юридических факультетов. А то и вовсе скитаться по гадалкам и предсказателям.
ТАСС/Михаил Джапаридзе
Бизнес на горе, или экстрасенсы-мошенники
Пока в полиции нередко разводят руками, мол, поиск результатов не принес, люди, естественно, ищут альтернативные методы розыска своих родственников. Им очень часто нужен хоть какой-нибудь отчет о чьей-либо деятельности или о ходе поисков. Полиция никогда не делится результатами оперативно-разыскных мероприятий.
И вот тут со своими услугами появляются вездесущие экстрасенсы. Сегодня существуют целые отряды, так называемых экстрасенсов-поисковиков, которые якобы специализируются на розыске пропавших людей. Они обещают разыскать человека или предсказать итог розыска по фотографиям, по личным вещам или по астрологическим картам.
Естественно, они оказывают свою «помощь» на платной основе.
Первичный прием у таких «поисковиков» стоит от пятнадцати тысяч рублей. Однако родственники без вести пропавших выстраиваются в очередь, только бы получить хоть какую-то информацию о пропавшем. Им кажется, они встают в очередь за надеждой.
На самом деле они просто покупают билет на дорогой спектакль самообмана, на танец мошенников с бубнами, которые лишь наживаются на чужом горе. Ни один из оперов или общественных поисковиков не рассказал мне ни одной истории, когда экстрасенсы помогли выйти на след пропавшего человека.
Поэтому мой совет: не стоит тратить драгоценное время и бешеные деньги на подобных негодяев. Они ничем не помогут.
Особенности частного сыска
Пока я занимался поисками пропавшего брата, мне удалось узнать, что существует еще одна привлекательная альтернатива общественным поисковикам или полиции. Это частные детективные или разыскные агентства.
Единственное, о чем меня предупредили сразу, что в эти организации нужно приходить с длинным рублем. Мне удалось поговорить с человеком, который когда-то стоял у истоков российского частного сыска.
Он утверждает, что материальная сторона вопроса действительно является хорошим стимулом для качественной розыскной работы, однако и это не главное. Важно, чтобы вам попался настоящий профессионал своего дела.
Вообще многое зависит от конкретных людей, от тех, кто именно проводит розыск. И неважно, будет ли это представитель органов внутренних дел или частный детектив – это не имеет значения. Все зависит от человека и от его отношения к своей работе.
Вот, например, к хорошему хирургу вам посчастливится попасть – он вас вылечит, попадете к плохому – он вас зарежет. Другое дело, что если в органы внутренних дел идут заявители или потерпевшие, эдакая серая, обезличенная масса, то в нашем случае, это всегда клиенты.
Чувствуете разницу? Отсюда и отношение у нас к ним совершенно другое. Человек приходит в детективное агентство. Он платит деньги. Он хочет за свои деньги получить качественную работу. И в любом случае о всей проделанной работе мы сообщаем клиенту в письменном виде.
Он видит, какая работа была проведена и куда его деньги пошли…
Владимир Кацитадзе
директор частного сыскного бюро, член Международной полицейской ассоциации
Сигнал SOS
Исходя из собственного печального опыта могу сказать однозначно: если у вас появились хоть малейшие подозрения относительно того, что с вашими близкими произошла беда, лучше перестраховаться и незамедлительно обратиться в полицию. Забрать заявление вы всегда успеете.
Если ваш родственник не выходит на связь в течение трех-четырех часов, если его друзья и знакомые, с которыми он тесно общается, не видели его и ничего не знают о его местонахождении, если он не появился дома или в другом привычном для него месте – срочно бейте тревогу.
Служба 112, полиция, Бюро регистрации несчастных случаев Московского региона (8 (495) 688-22-52), поисковики-общественники (Лиза Алерт), интернет и социальные сети – здесь все средства и инстанции будут хороши вам в помощь. Но помните: главное – без паники. Спокойствие поможет вам сосредоточиться и не упустить важных деталей.
Постарайтесь найти одно из последних фото человека, сообщите всем заинтересованным лицам и сотрудникам уполномоченных структур и ведомств особые приметы, вспомните, в чем был одет человек и где территориально он мог находиться.
Три дня ждать возвращения человека не нужно. Если ваш знакомый или родственник не выходит на связь, отсутствует в течение нескольких часов в месте его привычного пребывания – идите сразу в полицию и пишите заявление.
При себе вы должны иметь паспорт и фото пропавшего человека. Необходимо сообщить об особых приметах пропавшего, последнее место его пребывания, обстоятельства его исчезновения.
Все эти данные позволят оперативной группе быстрее выйти на след человека.
Екатерина Герасименко
начальник ОУР МУ МВД «Одинцовское»
Помните такое выражение – «кануть в Лету»? Так вот, Лета – это, согласно древнегреческой мифологии, река забвения. В подобной реке по причине современного равнодушия, отсутствия внимания или заботы и сегодня может утонуть любой из нас. Не забывайте о своих родных и близких, постоянно поддерживайте с ними связь.
Напоминайте и о себе. Звоните своим пожилым родственникам и справляйтесь об их проблемах, а также о здоровье. Если они страдают слабоумием или потерей памяти, обязательно вооружите их сопроводительными записками со всеми данными, удостоверяющими личность. Старайтесь не терять друг друга, чтобы потом не искать…
Источник: /m24.ru/articles/propavshie-lyudi/09022016/96700
В россии ежедневно пропадают без вести свыше 300 человек
В стране катастрофически растет число людей, которые исчезли без следа. Они пропадают внезапно, без объяснимых причин, многие — навсегда. За несколько лет количество пропавших без вести почти удвоилось и превысило астрономическую цифру в 120 тысяч человек. Так, за один только год уходит в никуда население немалого города.
Пугающая статистика стала главной темой на большом сборе в Москве правоохранителей, юристов и законодателей. Впервые эксперты попытались проанализировать, какие меры могут остановить безудержный рост таинственных исчезновений.
Прошу меня не находить
Из 120 тысяч человек, которые пропали только в прошлом году, большинство мужчины — почти 59 тысяч. 38 тысяч — женщины, 23 тысячи — несовершеннолетние и малые дети. Большинство все-таки находят. Живыми. Иногда через месяц, иногда через несколько лет.
Парадокс, но при таких страшных цифрах ни в одном ныне действующем в России нормативном документе нет четкого юридического определения, а что понимать под «пропавшим без вести»? Сегодня по сложившейся практике под этим понятием подразумевается человек, который пропал неожиданно, при неизвестных обстоятельствах и без видимых причин.
В Москве единственная служба, куда стекается информация обо всех обнаруженных пострадавших и трупах, — это Бюро регистрации несчастных случаев. Его сотрудники давно подметили, что пик необъяснимых пропаж людей приходится на осень и весну. Медики добавляют, что эти времена года — пора психических обострений.
Самый безобидный — но не для родственников — вариант бесследного исчезновения связан с семейными конфликтами и бегством от долгов. Такая игра в прятки с родными или кредиторами в правовом смысле не наказуема.
Знакомый начальник отделения милиции рассказывал о таком парадоксе. К ним обратилась убитая горем женщина, у которой пропал муж — ушел на работу и не вернулся. Спустя полгода мужа милиция нашла.
Жил он с другой женщиной в соседней области и буквально упал в ноги милиционерам, умоляя «не находить его».
Кстати, по закону в этом случае ни сотрудники милиции, ни Бюро несчастных случаев не имеют права предоставить родным новый адрес сбежавшего, как бы те ни просили.
Пропавшие в рабстве
По сухим данным министерства внутренних дел, большая часть исчезнувших (примерно 80 процентов) — это взрослые люди, уехавшие из родных мест на заработки. Причины большинства пропаж укладываются в стандартные схемы. У многих надежды на быстрый заработок не сбываются, обрадовать родных нечем, поэтому и вестей домой не шлют. А близкие дома с ума сходят, подают заявления на розыск.
В последние годы участились случаи похуже, когда люди попадают к непорядочным работодателям, которые месяцами кормят наемных рабочих обещаниями и в конце концов выталкивают их за ворота без копейки в кармане, а то и просто берут в настоящее рабство.
В МВД рост числа без вести пропавших связывают, с одной стороны, с усилением миграционных процессов, с другой — с неблагоприятной криминогенной ситуацией.
Число бесследно исчезающих в России людей ежегодно прирастает на 12-15 процентов. Без следа пропадают не только простые работяги. Если верить сводкам, то в год куда-то деваются не менее пяти высокопоставленных чиновников и около 200 людей в форме — военных и милиционеров.
Примерно четверть от общего списка пропавших — это люди, сделавшие первые шаги к жизни бездомного. Те, кто по разным причинам потерял всякую связь с родными и знакомыми.
Остальные погибают при невыясненных обстоятельствах или становятся жертвами нераскрытых преступлений. Это трупы без следа. Очень часто страшная находка неопознанного тела становится вопросом времени и сезона.
Иногда тела находят, но остается нераскрытой связь между пропавшим человеком и неопознанным покойником.
Из-за несовершенства статистической отчетности точно сказать, какой процент из общего числа без вести пропавших гибнет, невозможно. Косвенное представление может дать такой показатель: например, в 2003 году из 118 тысяч разыскиваемых около 1200 человек стали жертвами преступлений — убийств, изнасилований, причинения тяжкого вреда здоровью. Это примерно один процент.
Смерть по заявлению
На финише разыскных дел статистика становится менее пугающей. Удается найти 80 с лишним процентов взрослых и свыше 90 процентов детей.
Когда исчезает ребенок, реакция в большинстве случаев немедленная. А по горячим следам искать всегда легче.
Кроме известных мотивов пропажи детей, когда маленьких умыкают разведенные папы и бывшая родня, крадут для выпрашивания милостыни или дети сбегают сами, милицию тревожит растущая причастность к исчезновению всевозможно окрашенных религиозных сект.
Детей уводят в скиты, молельные дома, заставляют отказываться от своих родных и близких. Свежий пример — в Сибирском регионе разоблачена секта, в которой состояло около сотни несовершеннолетних, причем 9 подростков были в розыске как без вести пропавшие.
По российским законам пропавшего человека должны искать пятнадцать лет. После этого его официально признают умершим.
Впрочем, зарегистрировать его как без вести пропавшего родственники могут уже через год и, таким образом, перестать платить за него квартплату.
После того как человек пребывает в статусе «пропавший без вести» пять лет, по просьбе родственников и по решению суда его признают умершим — и только тогда его можно выписать из квартиры.
Кстати, в категорию пропавших без вести милиция отказывается включать граждан, исчезнувших в связи с совершением ими преступления. Если же пропал солдат и нет никаких признаков того, что он покинул часть с преступными намерениями, то он может быть объявлен пропавшим без вести.
На специальных слушаниях по пропавшим без вести, которые провели в Мосгордуме, депутаты, прокуроры, сотрудники милиции с помощью экспертов пытались найти ключ к решению этой проблемы. Постарались выяснить, что нужно для эффективного поиска — новые правовые нормы или дополнительные средства.
Оказалось, ни то ни другое — инструкций и циркуляров, а также денег и технических средств ведомствам хватает, мешают несогласованность и пресловутое нежелание искать. Ежегодно в каждом из городов-миллионников пропадает от 2 до 3 тысяч человек. Их по закону ищут специализированные и оперативные службы. Но информация о пропавших разбросана между милицией, больницами и моргами.
А у тех договориться между собой об обмене сведениями чаще всего не получается.
Месяц назад в Подмосковье на человека напали вечером буквально у подъезда его дома. Раненого подобрал наряд милиции, отвез в больницу. У жертвы с собой были все документы. Но никто никуда ничего не сообщил. Человек в больнице скончался, и его молча отправили в морг, где его нашли сами родственники спустя не одни сутки.
Милиция официально заверяет, что как только человек пропал и подано заявление, его тут же начинают искать.
Но на слушаниях помощник московского прокурора Виктория Кропивенко сказала, что проверки по заявлениям о пропаже людей в милиции проводятся формально, в разыскных делах нет нужных документов.
«Не осматривается даже место жительства пропавшего, хотя зачастую он там и находится», — отметила прокурор.
— Обнаруживаются просто вопиющие факты, — рассказывает Кропивенко. — На территории одного округа находят неопознанные трупы, на территории другого заводится дело о без вести пропавшем. И несколько лет в соседних районах не могут договориться между собой об элементарном обмене информацией.
По словам начальника Бюро регистрации несчастных случаев Бориса Максимкина, если следы пропавшего ведут за пределы Москвы, то они помочь не могут. Не поступает в бюро и информация о задержанных и содержащихся в СИЗО.
Сотрудникам бюро не позволено пользоваться информационной базой «скорой помощи» (из соображений конфиденциальности), не дожидаясь поступления информации из медучреждений.
По словам Максимкина, сейчас существует около 10 документов, касающихся поиска людей, но нет единого регламента, который бы сводил воедино действия всех ведомств, в том числе и на территории сопредельных регионов.
Из-за отсутствия координации работы всех, кто должен искать людей, теряется драгоценное время, уверен представитель Главного управления МЧС по Москве Александр Гаврилов. При этом людям в погонах сейчас для получения информации о пропавшем даже в ДЭЗе требуется решение суда.
Интересно, что в крупных городах, так называемых миллионниках, исчезают бесследно в основном три категории граждан. Это приезжие, собственники и бизнесмены. В группе риска — одинокие хозяева жилья любой категории. А у правоохранительных органов сегодня нет возможности остановить сделку с имуществом пропавшего человека.
Нередко, пока идет розыск, становится известно, что уже после исчезновения владелец фирмы или квартиры сам подписал документы, по которым его собственность переходит к другим. Чуть ли не будничной стала информация о пропадающих из своих квартир одиноких пенсионерах или алкоголиках.
Их не ищут, а в квартирах исчезнувших вскоре появляются посторонние люди.
Подобные сделки надо законодательно останавливать, говорят в милиции. Ведь сейчас никак нельзя защитить имущество пропавших людей. Наложить арест на квартиру и сбережения закон разрешает только у подозреваемых.
Такие белые пятна процессуального характера только усугубляют и без того болезненную ситуацию с исчезнувшими людьми.
консультация
В особую группу риска среди пропавших входят глубокие старики, больные люди и маленькие дети. Те, кто не может назвать и вспомнить свою фамилию и адрес. Бывает, что в домах престарелых или в интернатах подолгу живут люди, которых годами ищут близкие. Чтобы этого не случилось, милиция советует положить во все карманы ребенка или старушки визитки с домашним адресом и телефоном.
Источник: /rg.ru/2008/10/28/fantomi.html
Откровение милиционера: Куда пропадают люди в России?
Один мой знакомый работает в Уголовном розыске. Работа его заключается в поиске пропавших без вести, или как он их называет, «потеряшек».
И вот что он поведал про суровые «ментовские» будни.
В России в год пишется около 200 тысяч заявлений о пропавших без вести. Это сейчас, в мирное время. А находятся каждый год около 100 тысяч человек. То есть именно находятся (живыми и мертвыми) — то есть опознаются теми, кто писал заявление о пропаже, или сами «потеряшки» заявляют, что они — это они. Вопрос: куда деваются остальные 100 тысяч?
Знакомый сразу предупредил, что говорить будет только о тех пропавших без вести, на которых есть заявление в милицию от родственников, коллег и т. д.
Я читал статистику, опубликованную в интернете — там другие цифры. Но человек этот говорит: «Вся опубликованная статистика ложная, недостоверная и ничего не отражающая, которая нужна только чинарям в штабах».
Основные группы пропадающих без вести, которых не находят:
1) пропали внезапно без видимых причин;
2) ушли на охоту, рыбалку, в турпоход и т. п.;
3) поссорились со второй половиной и «ушли в ночь»;
4) ушли из дома — те, кто выпивающие, нездоровы психически, склонны к потере памяти, наркоманы и т. д. Как правило, под конец жизни (если их не находят) они попадают в итоге в крематорий как неустановленные трупы;
5) убежавшие детдомовцы;
6) пропали, но есть основания считать, что замешаны в чем-то нехорошем (имеются большие долги, члены преступной группировки и т. д.);
7) пропали в зоне боевых действий или природных катастроф;
8) бомжи.
Примерно половина пропавших относится к первому пункту — «пропали внезапно без видимых причин». То есть 50 тысяч людей в год пропадают внезапно, без видимых причин. По остальным пунктам вопрос, почему они не находятся, рассматривать не будем — все более или менее понятно. Зато будем рассматривать, как «внезапно без видимых причин» пропадают люди.
Утром женщина (мать двоих детей) завела по дороге одного ребенка в детский сад, второго в школу и села в маршрутку. На работу не пришла. От остановки маршрутки до работы идти одну минуту (100 метров). День ее нет, второй нет… Как сквозь землю провалилась. Мужа перетрясли, всех родственников, школьных и институтских ухажеров.
По всем номерам, которые через ее мобильный телефон проходили, отработали. Всю квартиру обыскали — ноль результатов. Просто взял человек и пропал. И концов никаких. Пассажиры в маршрутке ее помнят (примерно одни и те же каждый день ездят), говорят, что вышла из автобуса на положенной остановке.
Работала мелким чиновником в районной администрации.
Или вот.
Жил мужчина. Жена, ребенок. Все «в шоколаде». Зарабатывает прилично — машина, квартира в новом доме, купленная без ипотеки. Утром спустился на лифте в подземный паркинг, сел в свой «Форд Мондео» и поехал на работу. На работу не приехал. Его «Форд» нашли на полпути к работе через несколько дней. Автомобиль стоял, припаркованный у обочины.
В машине никаких следов борьбы, никаких признаков насилия, разбоя и т. д. Она стояла заведенная (ключи с брелоком были в замке зажигания, но уже кончался бензин). Внутри лежал ноутбук, мобильник подзаряжался от прикуривателя. Ни знака аварийной остановки, ни моргающих поворотников. Машина исправная. Все кусты, гаражи, подвалы в округе обыскали с собаками. Ничего.
Дорога в городе оживленная, движение плотное.
Мужчина не был владельцем бизнеса — просто менеджер средней руки. Большой доход (чтобы купить жилье и машину) имеют от сдачи внаем жилья (у жены три квартиры от родителей и бабушек остались в наследство). Жена — врач в военном госпитале. Пластиковые карточки специально не блокировали — по ним никаких движений не было и нет.
Или вот еще. Вообще страшилка.
Молодая мать пошла в магазин за творогом и молоком. Ребенку чуть меньше годика. Обычно бегала за молоком, когда ребенок спит днем. Муж работает на дому — на компьютере рисует для журналов что-то.
Ушла и не вернулась. Кормит грудью, то есть к дитю привязана. До молочного магазина ехать на трамвае несколько остановок, но до нее так и не доехала. Куда делась — неизвестно, уже год ищут.
Или вот. Детектив прямо.
Ехали две семьи на двух машинах в отпуск. День в пути. Остановились на ночлег на окраине городе в придорожном отеле. Взяли себе два номера. Утром просыпаются, а одного мужчины нет. Его жена и дети спали (весь день в пути — утомление большое) и ничего не слышали.
Дежурный администратор (девушка 20 лет) ничего не видела (призналась, что сама дремала в подсобке). Дверь в отель не запирается на ночь. Видеокамеры наблюдения только за стоянкой смотрят (там он не появлялся). Машина на месте, сотовый телефон, деньги, паспорт и документы на машину остались в номере (в куртке). Ушел из номера обутый, без куртки.
Скорее всего, выходил покурить ночью (сигарет не нашли ни в номере, ни в машине).
Обыскали все окрестности. Никто ничего не видел.
Еще. Про офисного работника.
Парень работал программистом в конторе. Работал несколько лет. Жил с девушкой гражданским браком. Купил в кредит машину. Снимал жилье. Ушел на обед, и больше его никто не видел. Уехал на машине обедать (обычно ездил домой). И не вернулся.
Дома он побывал (девушка, с которой он жил, сказала, что посуда стала грязной, когда она вечером пришла с работы, и еда была съедена). Машину так и не нашли. Человек был жизнерадостный, веселый, неконфликтный. Долгов (кроме кредита за машину) не было. Самый обычный молодой человек.
Телефон «вне зоны доступа» стал через час после обеденного перерыва (начальник звонил узнать, почему тот задержался после обеда).
Ещё…
Пропал сотрудник милиции, капитан. Ладно бы пропал, если бы с работы возвращался, с дежурства, с усиления — предположить можно еще, что купил бутылку пива, с кем-то встретился и т. д. Но ведь нет! Утром сел в электричку и поехал на службу, до которой так и не доехал.
На ушах все стоят, все связи отработали, абсолютно всех трясут — никто не знает, что и как. На всех промежуточных станциях всех торгашей и кассиров опросили. Как сквозь землю провалился. По службе характеризуется положительно, были благодарности, командировки на Кавказ и т.
п.
Таких историй — тысячи и десятки тысяч по всей стране. Куда же деваются люди, которых не могут найти?
Вот список предположений, которые в некоторых случаях нахождения людей (живых или мертвых) подтверждались:
1) убийства (труп зарыт, сожжен, утоплен, расчленен и т. д.);
- 2) похищение в рабство;
- 3) воруют на органы;
- 4) удержание или насильственный вывоз для занятий проституцией;
- 5) сбивает машина, внезапно теряется сознание и тому подобные случаи — то есть нелепые случайности.
Мне это рассказал оперативник со стажем почти 17 лет. Пришел в милицию в середине 90-х. Статистика что тогда, что сейчас одинакова.
Он не знает, какая была раньше статистика по стране, но по его отделу (обслуживают территорию с населением 500 тысяч человек) всегда одинаковая была. Примерно одно и то же в течение 20 лет.
В силу специфики своей работы иногда в командировки ездит по стране — на местах оперативники тоже говорят, что всегда примерно одинаковое количество было.
Говорит, что уже готов в инопланетян верить почти на полном серьезе. Потому что пропадают люди, которые не должны пропасть — нет никаких предпосылок для этого. И обстоятельства такие, что человеку некуда пропасть. И таких в стране каждый год около 50 тысяч человек. И мужчин, и женщин. И детей, и стариков. Разных национальностей. Разных социальных статусов и уровней дохода.
Понимаю, что эти 50 тысяч человек — очень малая доля по сравнению с убылью населения нашей страны на 1 млн. человек в год. Но это тоже люди. Люди, которых потеряли родные и близкие и не знают, что с ними.
Источник: /kramola.info/vesti/novosti/otkrovenie-milicionera-kuda-propadayut-lyudi-v-rossii
Пропавшие: как и куда исчезают россияне
Никто не заметил, как он исчез.
Если летом в Москве выйти на станции метро «Новокузнецкая», а потом пройти чуть дальше по Пятницкому переулку и выйти в Большой Овчинниковский, то вы вскоре заметите баскетбольную площадку. Летними вечерами на ней всегда кто-то играет.
Если оказаться здесь ближе к полудню в пятницу, то со стороны Большой Татарской можно услышать пение имама, доносящееся из громкоговорителей у Исторической мечети. Когда пятничная молитва заканчивается, многие прихожане идут сюда, на эту площадку.
Бородатые кавказцы, приобняв друг друга за плечо, что-то напряженно обсуждают, семенят стайки мигрантов из Средней Азии: продавцы, дворники, уборщики.
Все те, кого вы обычно не замечаете, кого не видят посетители расположенного по соседству с баскетбольной площадкой торгового центра «Аркадия», окрестных офисов и кофеен. Вот и 8 июля 2015 года никто не видел, как на этой же баскетбольной площадке исчез 30-летний Заурбек Жамалдаев.
По данным МВД, во всероссийском розыске ежегодно находится 120 тысяч пропавших без вести, в Москве пропадает по 4,5 тысячи человек в год. Возможно, где-то среди этих цифр и затерялся случай Жамалдаева. «Эти случаи никого не удивляют и не привлекают внимания уже много лет.
Это такая обыденность, такая расхожая практика, что такие случаи даже не становятся новостью в ленте изданий», — говорит юрист Рустам Мацев, работающий в организации «Правовая инициатива», которая помогает жителям Северного Кавказа в восстановлении их прав, нарушенных силовиками.
Иногда, добавляет Мацев, такие новости не имеют продолжения — человек исчезает бесследно.
Это параллельная реальность, которую вы, скорее всего, не замечаете.
Люди, которых не будет искать отряд «Лиза Алерт», чьи фотографии не будут развешаны по уличным столбам, исчезают где-то совсем недалеко. Когда это случается на Северном Кавказе — это обыденность.
Но никто не заметил, как эта обыденность вышла далеко за пределы неспокойного федерального округа и распространилась на вполне мирные регионы.
Заурбека Жамалдаева ищут уже год. Адвокат Роза Магомедова, работающая в «Мемориале» и «Гражданском содействии», уже год на все вопросы о его деле отвечает одно и то же: «Тишина». С той баскетбольной площадки уроженец Чечни просто испарился.
Когда-то он и правда хотел исчезнуть. Во всяком случае, из России. Биография Жамалдаева очень характерна для тех, кто оказывается в правозащитных списках похищенных и пропавших без вести. В 2007 году его осудили за участие в незаконном вооруженном формировании. Формальный повод — носил боевикам еду «в лес».
Как объясняет Рустам Мацев, по похожим обвинениям при желании можно привлечь половину жителей небольших северокавказских сел. «Приходят боевики в какой-нибудь небольшой магазин на окраине села, требуют еды. Как отказать вооруженным людям? Все, у силовиков состав преступления», — объясняет он.
Преступление Жамалдаева, очевидно, не показалось суду вопиющим: его приговорили к году лишения свободы. Да и то из всего срока он отбыл половину. В колонии в чеченском Аргуне Жамалдаев тяжело заболел, подал на УДО и тут же вышел.
Проблемы с органами на этом, впрочем, не закончились: Жамалдаев попал на учет как потенциальный боевик и экстремист, поэтому в отделения полиции для профилактических бесед его доставляли регулярно.
В 2010 году он решил, что с него хватит. Пошел в офис «Мемориала», собрал справки о том, что судимость по «террористической» статье, не связанной с насилием, вводит его в группу риска, хотя наказание он отбыл, и поехал в Польшу просить убежища. Там он пробыл три года, ожидая решения миграционных властей.
Отказ в 2013 году чиновники сформулировали так: раз Жамалдаев отпущен по УДО, то вряд ли ему что-то грозит на родине. Поначалу так оно и было. Он приехал в Москву, устроился охранником в торговый центр «Филион» на станции метро «Фили» и снял на пару со знакомым однокомнатную квартиру на окраине города.
Жизнь начала налаживаться.
Первые сигналы о том, что что-то неладно, стали приходить весной 2015 года. Сначала полицейские в Грозном задержали жену Жамалдаева. В отделении крупные мужчины в камуфляже интересовались, где ее муж, почему не возвращается в республику.
Потом новая странность: на улице Жамалдаева остановил патруль, попросил проехать в ближайшее ОВД. Там ему объяснили, что один из его приятелей, с которым он вместе ходил в Историческую мечеть на Большой Татарской, разыскивается за угон и надо бы его найти.
Забрали мобильный телефон, куда-то унесли, а потом вернули и отпустили на все четыре стороны. Странно, думал Жамалдаев, на всякий случай записывая на бумажку номер офиса «Гражданского содействия», сотрудники которого помогали ему с документами для Польши.
Этот номер он передал своему соседу по квартире, Юсуфу. «Если что со мной случится, ты набери им», — как-то летним вечером, когда они оба сидели на кухне, сказал Заурбек.
7 июля 2015 года Заурбек и Юсуф вышли из «Филиона» и почувствовали неладное. У торгового центра стояла «Лада Приора», из нее на них внимательно смотрели трое мужчин славянской наружности. Стоило друзьям двинуться в сторону метро, как машина медленно поехала за ними.
«Давай-ка отрываться», — шепнул Юсуф Заурбеку. Они спустились в подземный переход, миновали турникеты, обернулись — в толпе маячило сосредоточенное лицо одного из тех, кто сидел в «Приоре».
Чеченцы нырнули в поезд, поехали в сторону «Новокузнецкой», где неподалеку от Исторической мечети есть популярное у ее прихожан халяльное кафе. Туда уж преследователи точно не сунутся. Преследователь вроде не успел запрыгнуть в вагон, на выходе из метро тоже никого не было.
Наверное, показалось, можно было пойти перекусить. Когда друзья вышли из кафе, они увидели ту же «Приору» и ту же троицу. Пассажиры еще раз внимательно всмотрелись в их лица, и машина уехала.
На следующий день все повторилось. Правда, автомобиль был другой — «Лада Калина». Пассажиры те же. Как и маршрут Юсуфа и Заурбека. Только в этот раз они решили укрыться от преследователей на баскетбольной площадке в Большом Овчинниковском переулке.
Она, как и всегда вечером, гудела: чеченцы, таджики, ингуши расселись по стоящим рядом с ней лавочкам. Туда никто не сунется, решил Заурбек. «Он мне еще сказал: иди в кафе, меня подожди, лучше рассредоточиться. Они на площадку не пойдут, тут народу слишком много.
Подождем, пока они уедут», — рассказывает Юсуф: это было последнее, что он слышал от Заурбека. Когда через час он вернулся на баскетбольную площадку, она была пуста. Телефон Заурбека молчал.
Номер «Лады Калины», который успел запомнить Юсуф, как потом выяснится, был зарегистрирован на автомобиль Chevrolet. Юсуф достал из кармана бумажку с номером офиса «Гражданского содействия».
В московской полиции до сих пор лежит розыскное дело на Заурбека Жамалдаева: пропал там-то, видели последний раз во столько-то, с заявлением обратилась адвокат Роза Магомедова. Движения по делу нет.
Это стандартный сценарий для Северного Кавказа: ходил себе по улице, исчез, родственники забили тревогу, волнуются всем селом. Проходит несколько дней, а потом исчезнувший находится.
Обычно в следственном изоляторе, взяв на себя ответственность либо за членство в незаконном вооруженном формировании, либо за хранение оружия — по сути, одни из самых распространенных обвинений, которые предъявляют на Кавказе таким вот похищенным.
Ахмад Шихмагомедов вышел из своего дома в Махачкале утром 2 июня. Нужно было купить обои, дома шел ремонт, заодно, может, заглянуть в один из своих магазинов. У Шихмагомедова их два, оба называются «Умма». Один на улице Малыгина, а другой — на Котрова, там же, где находится злополучная салафитская мечеть, со скандалом закрытая силовиками.
Оба магазина торгуют религиозной литературой, парфюмерией и медом. Шихмагомедов отсутствовал слишком долго, никакая очередь в хозяйственном магазине не могла его так задержать. Жена позвонила ему — телефон недоступен. Потом набрал мастер, делавший ремонт в его доме. Результат тот же. Сутки звонков по моргам и махачкалинским РОВД.
Шихмагомедов вполне мог оказаться в Кировском РОВД, если заходил на Котрова — там постоянно проходят полицейские рейды, во время которых люди с «неправильной», по мнению силовиков, бородой оказываются в этом отделении. У Шихмагомедова как раз была такая борода, но бизнесмена не находили нигде.
Утром следующего дня оказалось, что он и не в Махачкале вовсе, а в 20 километрах от города, в Каспийске, в одном из местных следственных изоляторов. Следователь положил перед Шихмагомедовым постановление о привлечении в качестве подозреваемого в незаконном хранении двух гранат.
Шихмагомедова и раньше постоянно задерживала полиция, так как он стоял на спецучете как потенциальный экстремист — в Дагестане проще простого оказаться в этом списке, об этом есть огромное количество свидетельств. Оказаться владельцем небольшого схрона для фигурантов таких списков тоже проще простого.
В Дагестане все говорят, что оружие им подбросили, и уже не разберешься, правда это или нет. Иногда случается, что фигуранты дел о хранении оружия сразу же обращаются к правозащитникам, поднимают шум, объясняя, что никогда в жизни не брали в руки пистолет, и стараются придать своему делу максимальную огласку.
Потом они на пару недель затихают, а затем выясняется, что они уже в Сирии — присягнули на верность одной из воюющих там террористических группировок. Шихмагомедов сейчас сидит под домашним арестом, в его окружении мне объясняют, что оружие и правда подброшено. Но сам он не хочет поднимать никакую шумиху, просто чтобы дело поскорее замялось.
Юрист «Правовой инициативы» Рустам Мацев, пытаясь объяснить психологию полицейских, похищающих людей, использует термин «оперативное убеждение». Согласно «оперативному убеждению», агентурным данным, тот или иной гражданин явно имеет отношение к экстремистам.
Доказать это напрямую сложно, вызвать его на беседу официально — значит потратить время впустую. Он либо исчезнет собственными силами, либо притащится с адвокатом.
Кому это нужно? Дагестанские оперативники, с которыми мне доводилось беседовать в командировках, убеждены, что делают правильные вещи: «Все рассказывают, что им все подбросили. Да если их послушать, мы весь арсенал МВД по СКФО им под подушки кладем».
Мацев подтверждает: «Проще украсть человека, чтобы о его местонахождении не знал никто, за пару дней оформить ему все необходимые показания и обвинения, а потом уже пусть он находится. Главное, что нейтрализован, а уж то, что за другое преступление, — неважно».
В декабре 2012 года пассажиры маршрутки, проезжавшей по одной из центральных улиц Нальчика, могли видеть довольно динамичную сцену. Мужчины в штатском и масках держали за шкирку молодого парня. Один из них несколько раз ударил его рукояткой пистолета Макарова по голове, потом ему заломали руки и затолкали в легковушку без номеров.
Среди пассажиров маршрутки, прильнувших к окнам, нашелся только один, кто догадался сразу же написать об увиденном в «Фейсбук». «Давайте называть этого человека просто “К”, он, слава богу, свободен и нашелся, новых проблем ему не нужно», — говорит юрист Мацев. Сотрудники «Правовой инициативы» тут же увидели этот пост, кинулись на поиски этого самого К.
, искали его по Нальчику сутки. К их изумлению, он нашелся в соседнем селе. Во всяком случае, так следовало из протокола задержания. В рапорте оперативники писали, что поймали его с оружием в пригороде Нальчика гораздо позже, чем описывал внимательный пассажир маршрутки. Следователь, вспоминает Мацев, так и говорил: «Да, история грязная довольно.
Но он же боевикам помогал». И тут история К. снова становится обыденной. Работал в магазине, однажды туда зашел боевик и потребовал еды. Тот вручил ему пакет риса, денег не взял. Готовый состав преступления, но разве его докажешь? К. отделался относительно легко, не считая синяка на голове от рукоятки пистолета и времени, проведенного в СИЗО.
Его отпустили прямо в зале суда, когда в приговоре прозвучали слова «назначить год условно».
В 2012 году Россия вышла на первое место по числу жалоб, переданных в Европейский суд по правам человека. Как объясняли тогда в канцелярии суда, основная масса однотипных жалоб поступала именно на похищения на Северном Кавказе. Больше всего похищений пришлось на две военных кампании: в 1990-е и в 2000-е.
Одно дело всегда начиналось как другое: люди в камуфляже приезжают в село и увозят кого-то из местных жителей. Заканчивались дела по-разному. Иногда труп находили где-то на выселках, но чаще люди пропадали бесследно, а следователям так и не удавалось найти никаких концов.
В длинном списке «Жертвы войны», посвященном людям, исчезнувшим во время второй кампании на Северном Кавказе, в разделе на букву «Ц» есть двое однофамильцев: Цечоев Гирихан Алиханович, 1966 года рождения, и Цечоев Тамерлан Саварбекович, год рождения 1962-й. Тамерлан бесследно исчез из ингушского села Верхние Ачалуки 11 марта 2003 года. Гирихан — из села Мужичи той же республики.
Обоих, как говорится в досье, увезли в неизвестном направлении сотрудники федеральных силовых структур. Жалобы по обоим похищениям уже не первый год дожидаются рассмотрения в Страсбурге.
Теперь уже второе поколение мужчин в семьях Цечоевых подвергается похищениям. Спустя 12 лет были похищены сыновья Тамерлана и Гирихана: Илез и Джовхар. Их семьи знали друг друга, сыновья похищенных росли вместе.
Как рассказывает Пятимат Цечоева — мать Илеза, хотя они были однофамильцами, на Кавказе это порой значит больше, чем в остальной России, не говоря уже о том, что обе семьи сблизило одинаковое горе. «Илез и Джовхар и этим летом поехали на заработки в Белгород. У нас там родственник есть, строительством занимается», — рассказывает Пятимат.
Оба Цечоевых весь июнь работали на стройке, а 2 июля вместе с двумя другими строителями решили пойти подстричься. Вчетвером зашли в парикмахерскую, ждали своей очереди. Вдруг в помещение вошел странного вида мужчина. Он был сосредоточен, окинул всех присутствующих взглядом и вышел. Через мгновение в парикмахерскую залетели люди в масках.
Всех четверых скрутили и затолкали в машину. На выезде из Белгорода двух коллег Цечоевых выкинули. Пятимат, услышав новости по телефону от белгородского родственника, долго пыталась понять, что случилось. Через два дня ей позвонил мужчина, представившийся государственным адвокатом Илеза.
Оказалось, что оба молодых человека были доставлены в Назрановский ИВС, где им предъявили обвинение в участии в незаконных вооруженных формированиях. Протоколы допроса, с которыми удалось ознакомиться Пятимат, выглядели странно. Следователь перечислял имена и фамилии, которые она раньше нигде не слышала.
Ее сын, как следовало из документа, отвечал, что знает их: «Мы знакомы, так как этот человек торгует парфюмерией на рынке в Назрани, я покупал у него духи. С этим человеком мы также знакомы, поскольку несколько раз встречались в мечети». Оказалось, что оба этих человека, по версии следователей, боевики.
По сравнению с теми, кого таким образом задерживают в остальных регионах Центральной России, Цечоевым, можно сказать, повезло: они хотя бы нашлись. Рустам Мацев вспоминает дело 2012 года, когда уроженца Кабардино-Балкарии Балагова похитили прямо во дворе его дома в Москве.
На Кавказе свидетели хорошо если напишут об увиденном в социальные сети, но иной москвич не такой, он и в полицию может позвонить. «Только это ничему не помогло. Возбудили уголовное дело по факту похищения неизвестными лицами. А Балагова так и не нашли.
Ни живого, ни мертвого, хотя родным он успел отправить СМС, что его везут на Петровку, 38», — рассказывает Рустам Мацев. Точно так же никто не смог найти чеченца, которого в 2014 году увезли из общежития на ВДНХ.
Он раньше был судим за участие в незаконном вооруженном формировании, как и многие фигуранты таких историй, но если замышлял что-то новое, то почему не нашелся ни в одном СИЗО?
«Северокавказские практики перетекают в остальную Россию по разным причинам. Может, кто-то из полицейских, побывав на Кавказе в командировках, видит, что это эффективный способ повышать показатели», — рассуждает Мацев.
Правда, обычно северокавказским силовикам виднее, за кем они едут в столицу, так как розыскные базы на жителей того же Нальчика или Назрани обычно лежат в управлении МВД по федеральному округу.
«Может, еще дело в том, что московские или питерские силовики не хотят мешать коллегам из других регионов в поимке их добычи. Им эти люди неинтересны, они их не ищут, так чего мешать», — добавляет юрист.
Оценить масштаб таких похищений очень трудно, поскольку, как можно видеть, похищенные иногда все-таки находятся, а потому они могут пополнить разве что статистку по случаям нарушений процессуальных норм, да и то если юристы возьмутся это доказывать.
Для Европейского суда по правам человека законченным составом считается в том числе задержание и арест, осуществленный государством или с санкции государства. С того момента, когда сотрудники правоохранительных органов решили не уведомлять ни родных, ни адвоката задержанного о том, что он задержан, и наступает нарушение международного права.
Сколько таких случаев — сосчитать крайне сложно: новые похищения, далеко за пределами Северного Кавказа, теряются на фоне сотен жалоб на другие похожие случаи. Эти люди вроде бы изначально наполовину исчезли: вы не видите их в толпе, выходя из магазина в центре Москвы, вы не успели увидеть, как их затолкали (возможно, по делу) в машину полицейские.
Центральным СМИ вряд ли есть дело до очередной новости о пропавшем уроженце Кавказа, похожей на все предыдущие, а когда люди уже исчезли, этого даже не найти в статистике.
Источник: /snob.ru/selected/entry/111063/
Загрузка...